Случайная встреча. Случайная исповедь перед незнакомцем. К чему приведет она? К личной трагедии или поможет вновь приобрести веру в себя?
В качестве обложки использована собственная фотография автора.
Отец Тимофей, находясь в отпуске, жил в этой глухой деревне уже несколько дней. Он хотел здесь, в первозданной тишине, в маленькой избушке, разобраться, почему вера его в Церковь пошатнулась: неверие все более и более укоренялось в его душе, в то время как еще с детства он, не колеблясь, решил посвятить всего себя служению Богу. «Может, оттого, что вера во Всевышнего и вера в Церковь не одно и то же?» И в то же время здесь одновременно с размышлениями он надеялся отдохнуть некоторое время в одиночестве, ведя простой и естественный образ жизни: наколоть дров, натаскать воды из колодца, крышу перекрыть; он скучал по деревенской жизни, которую знал хорошо еще с детства, да и не мешало прочистить легкие от пропахшего бензином воздуха большого города, где он служил в церкви.
Он приехал сюда по приглашению давнего своего друга еще с духовной семинарии, отца Михаила, который служил священником в церкви соседнего поселка. Предлагали молодому батюшке бесплатно сопровождать группу паломников по святым местам за границу. Он отказался. К тому же на Афоне и в Иерусалиме, куда ему предлагали, он уже бывал: тоже сопровождал паломников.
Отец Тимофей был молодой еще человек, спокойный и основательный по натуре. Реденький пушок покрывал его щеки и подбородок, и этим внешность его была схожа с каноническим ликом Иисуса, каким его изображают на иконах.
Он родился и вырос в российской глубинке: деревушке, затерявшейся среди сибирской тайги. Люди здесь были оторваны от «большой земли» и жили, можно сказать, в гармонии с природой и с собой. Всего детей в их семье было трое: он, самый младший, и две сестры. Время было трудное, и, чтобы прокормиться, родители работали вахтовым методом где-то на торфоразработках. Девчонок пристроить было некуда, и родители брали их с собой, несмотря на все сложности почти кочевой жизни. Его же отправили к деду, который жил в поселке километрах в пятнадцати и был священником в тамошней церкви. Дед своей семьи не имел и с радостью согласился взять к себе маленького внучка. Он уходил на службу рано утром, возвращался домой только к ночи и не мог оставить мальца на целый день одного в доме, и поэтому брал его с собой в церковь.
Так мальчик стал приобщаться к церковной жизни: там иконы протрет, там огарки свечей уберет. С самого детства он был очень любознателен и вскоре разобрался, кто на какой иконе изображен и за что стал святым. Память у детей хорошая, и он быстро запомнил много молитв, а также знал, в каких случаях, какие из молитв следует читать. Со временем, уже подростком, стал регулярно участвовать в богослужениях, стремился жить по-христиански и уважать таинства церкви; вера захватила его душу всю целиком. Да и не могло быть иначе: это был его мир – мир, в котором он вырос и возмужал, мир, давший ему миропонимание. Сама жизнь определила его путь – навсегда связать свою стезю с церковью, со служением людям на этом поприще и самого себя совершенствовать, укрепляя в вере. Тогда для него Бог и Церковь были едины. Одного он с самого детства так и не смог осознать, почему он должен любить Бога больше, чем отца с мамой и сестер. Он всей душой любил Его, но зачем Богу это нужно, не понимал. «Неужели нельзя всей душой любить их всех вместе?» – иногда спрашивал он сам себя и тут же забывал об этом, ведь впереди еще вся жизнь и времени разобраться в таком вопросе будет достаточно. Не понимал он тогда, что это были пусть еще детские, но первые сомнения в вере.
Прошли годы. Родители жили в своей родной деревне Верхние холмы, сестры рано вышли замуж и уехали с мужьями кто куда: старшая Катерина – в Псков, младшая Варвара жила в Вологде.
С благословения деда Тимофей поступил в духовную семинарию. Учился усердно, если не сказать рьяно. При семинарии были две женские школы: регентская и иконописная, и многие из учащихся там девушек мечтали выйти замуж за священника. Но, еще не закончив учиться, будущий священник, не раздумывая, дал обет целомудрия, помня слова апостола Павла: «Я хочу, чтобы вы были без забот. Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу, а женатый заботится о мирском, как угодить жене».
За усердие его, совсем молоденького священника, направили служить в хороший приход, с известным храмом, в одном из больших городов России. И все шло хорошо, душа его ощущала чувство гармонии с Богом и с миром, окружающим его, пока не пришло время ему принимать исповеди. Ну с какими такими грехами он сталкивался в своей глухой деревушке, да и в поселке, где все знали друг друга и были, как говорится, на лицо? Мат-перемат: чьи-то куры пролезли сквозь забор и ходили по соседскому огороду; мужик избил поленом чужую корову за то, что та паслась на его делянке; мужики, напиваясь, жен своих били. Один раз, правда, в деревне появилась цыганка беременная, отвечавшая весело с громким смехом на вопросы об отце ребенка: «Не знаю, мало ли их было у меня, мужиков-то».
Деревенские бабы тоже смеялись и говорили:
– Ой, врешь, Любаша, ой, врешь! По вашим цыганским законам никак девке разгуляться. Вернешься в табор, спросят с тебя – признаваться все равно придется.
– Спросят, найду, что ответить – сами не рады будут, что спросили, а все равно простят, – только и отвечала Любаша.
– Ох уж эта любовь цыганская! Вспыхнет – не потушишь,– говорили промеж себя бабы.
Но как пришла она неизвестно откуда, так, родив, и ушла невесть куда.
А еще случались драки между мужиками из-за того, что ночью случайно сталкивались они около окон Насти или Натки, чьи две утлых избенки стояли на краю деревни: распутные девки были, да и жили одиноко – ни мужей, ни родителей у них не было. Кто ж на таких девках женится? А ночью в окно к ним залезть охотников много было: почитай все деревенские мужики, и никому отказа с их стороны не было. Вот, пожалуй, и все грехи людские, которые видел в детстве и в отрочестве Тимофей.
Тут же, в большом городе, где люди друг друга не знают, встречаются случайно и не боятся осуждения своих поступков другими, открылась ему на исповедях такая сатанинская бездна, которую и десятью заповедями не охватишь. Видел он, что многие идут не перед Богом исповедоваться в грехах своих, истинно раскаявшись, а приходят по традиции, мол, так положено, или чтобы совесть свою успокоить, высказав все исповеднику, и вроде как переложить на него все свои грехи, в конце услышать от священника разрешительную молитву, в коей священник отпускает все грехи, вздохнуть облегченно и продолжать жить, как жили, ничего в своей жизни не меняя. Поначалу по неопытности отец Тимофей пытался выяснить у исповедующихся, знают ли они Священное Писание, и понял, что большинство не только не читали Ветхий Завет, но и Евангелие не открывали, и молитв не знают: «Отче наш…» наизусть прочитать не могут. Какая уж тут вера?! Кому и зачем тогда служит он? Снова открыл он книги известных богословов, снова стал вникать в их труды, да только так и не нашел ответа на свои вопросы, а в душе спрашивал себя: «Я-то зачем? Помоги, Господи, понять!» И ладно, если бы он мог отказать кому-то в отпущении грехов и не читать разрешительную молитву, но такое право фактически было только, как говорят, «на бумаге».