– Кто здесь?
– голос молодого человека, жесткий, с притаившейся ноткой отчаяния, заставляет его нового посетителя замереть на полпути.

– Это я, Алекс, - откликается он просто. И добавляет: - Здравствуй, Юлиан.

Парень на больничной кровати вскидывается - пазухи носа раздуваются, грудь ходит ходуном:

– Позлорадствовать пришел? Что ж, самое время.

Его брат качает головой - видеть Юлиана в таком состоянии непросто. Он, как никто другой, знает, каково ему сейчас...

– Я никогда бы не стал делать этого, ты же знаешь.
– И с искренним сочувствием: - Мне очень жаль. Уверен, это не на всегда!

– Да замолчи ты, - грубо обрывает его Юлиан, насмешливо искривив красивые губы.
– Только твоего сочувствия мне и не хватало. Обойдусь как-нибудь...

Алекс невесело усмехается:

– Ты не меняешься, и это по-своему закономерно.

– Люди вообще никогда не меняются, - произносит Юлиан все с той же насмешкой.
– Было бы глупо надеяться на обратное!

И брат не может сдержать улыбки:

– И все-таки я верю в чудеса. Иногда даже самым отчаянным скептикам приходится признать их наличие!

– Ох, черт, - ерничает молодой человек, - я и забыл, что ты и сам у нас что-то вроде ходячего чуда... Зацени каламбур! Неплох, не так ли?

Алекс глядит на брата... с жалостью? Нет, скорее со снисходительным превосходством. Тот многого не понимает, но однажды придет и это... нужно просто подождать. И он, Алекс, умеет ждать лучше многих. Пришлось научиться - жизнь заставила.

– Вижу, чувство юмора тебя не покинуло, - отзывается он на слова брата, - а значит, не все еще потеряно. Продолжай в том же духе!

И у Юлиана даже перекашивается лицо.

– Ненавижу твои проповеднические заморочки, Репейник, - цедит он хриплым голосом.
– Просто уйди и оставь меня в покое. И пусть никто больше не приходит - не желаю никого видеть.

– Даже Эмили?
– интересуется его брат.

– Тем более Эмили, - зло отзывается тот.
– Пусть катится на все четыре стороны! Мне наплевать.

Яростная хлесткость этих слов кажется кощунственной по отношению к яркому весеннему солнцу и трелям щебечущих за окном птиц.

– Зря ты так, - Алекс тяжело вздыхает, пытаясь скрыть одолевающие его эмоции.
– Она искренне переживает за тебя... Не отталкивай ее, не надо.

Юлиан рычит, стискивая одеяло побелевшими от натуги пальцами.

– Убирайся!!! Вы все убирайтесь. И эта чертова Катастрофа в первую очередь.

Алекс отступает на шаг назад, поджимает бескровные губы, сглатывает...

– Прости, - это все, что он способен произнести, но и подобная малость воспламеняет в Юлиане новый виток неконтролируемой агрессии.

– Мне никто не нужен, - рычит он сквозь стиснутые зубы.
– И никогда не был нужен... Я сам по себе, всегда так было, так и останется. Убирайся и передай это тем, за дверью.
– И заключает: - Юлиану Рупперту плевать на все человечество. Особенно на некоторых особенно злостных его представителей... И на тебя в том числе. Убирайся!

Алекс больше не рискует выводить брата из себя: идет к двери и плотно прикрывает ее за собой.

Девушка-катастрофа встречает его большими, полными тайной надежды глазами.

Ему нечем порадовать ее...

Эхо неистово громыхающей музыки отдается прямо в моей диафрагме, взбивая выпитые коктейли в какую-то безумно-сумасшедшую смесь. Ощущаю, как та взыгрывает в желудке, норовя вот-вот выплеснуться наружу...

Набрался я славно. Сильнее обычного, это точно...

– «Текилу Бум», пожалуйста!
– подмигиваю с интересом на меня поглядывающей пышногрудой барменше. Наверное, стоило бы плюнуть на выпивку да затащить эту легкодоступную девицу в ближайшую подсобку. От секса у меня всегда мозги на место встают, а в данном случае немного трезвости восприятия мне бы не помешало.
– Не хочешь потанцевать?
– любопытствую с многозначительной интонацией, заглядывая в вырез ее миникрохотного топа - не догадаться об истинном значении моих слов она просто не может.

И девушка облизывает губы:

– Через десять минут заканчивается моя смена... тогда и потанцуем. Подождешь?

– Само собой, - пожимаю плечами, прикладываясь к поданному ею напитку. Тот ожигает горло, словно напалмом... Морщусь и замечаю обращенный на себя взгляд: женщина слева... да и не женщина даже, старая кошелка, если по существу, - приподнимает стакан и изображает наше обоюдное чоканье. Автоматически отвечаю ей тем же.

– Не знал, что сюда пускают кого попало, - обращаюсь к симпатичной барменше, и та пожимает плечами.