— Ты бы язык прикусила, больно умная стала! — резко обрывает ее Наташка, после чего, сбавив обороты, добавляет: — Нет, девочки, идите, я вас не держу. Правда. Там более, одну глотку легче прокормить, чем две. Не хочу, Поль, быть тебе в нагрузку.

Снова чувствую досаду из-за того, что она пытается подэкономить на моих деньгах против моего желания, превращая легкое и приятное желание в какую-то муторную обязаловку, сравнимую с подвигом, который хотят облегчить. Все-таки, когда Наталья сама без настроения, она легко и просто может отравить его тем, кто рядом.

Поэтому, прекращаю ее уговаривать и прощаюсь, отправляя домой. На лице подруги застывает обиженное выражение, как будто я оказалась предательницей, но мне уже все равно. Ее игры за последние два дня мне порядком поднадоели. Увидимся лучше завтра, в гостях, когда Наташку, может быть, попустит.

— Ф-фух! — вторит моим соображениям Эмель, как только Наташка, скорбно вздёрнув подбородок, уплывает от нас величавой походкой. — Теть Поль, это кошмар какой-то. Надо с ней что-то делать.

— С мамой? — уточняю я, разворачиваясь, и вместе с ней направляясь в сторону кофейни, до которой отсюда минут десять ходом.

— Ага! — отвечает Эмелька, беря меня под руку. — Как Миколаэ уехал, она совсем бешеная стала, всех достаёт, второй день скандалит. Причём не только со мной и с сёстрами, а со всеми нашими! Даже с бабушкой сегодня поцапалась. А что вчера после выпускного было, когда мы домой ехали — это просто страх и тихий ужас.

— Что, кричала, да? Ещё и я со своим выступлением ее подбесила.

— Да не только ты. Она на всех вызверяется теперь. Реально как с катушек слетела, и не остановишь же никак. Я вот что думаю. Может, ее с тем таксистом свести, а? Помнишь, который ее барыней и царицей называл?

— Ты серьёзно? — смеюсь я, поражённая такой находчивостью. — Хочешь, чтобы они ещё раз встретились? Так этот дядька совсем влюбится, возьмет и женится на твоей маме! Новый же отец у тебя будет! Опять!

— Ой, да мне все равно уже! Не он первый, не он последний. Но она хоть отвлечется как-то, на свою жизнь переключится. Мама и так любит к другим без спросу лезть, а тут вообще… Не помню за ней давно такого. Хотя, бабушка говорит, что как из Турции со мной вернулась, тоже вот так дурогонила, пока за Радмилкиного отца не вышла. А он ее чуть не убил, представляешь? Хорошо хоть я совсем маленькая была, не помню этого. Но таксист же не похож на маньячного, правда? Не думаю, что он будет ее убивать. Ну, зануда, как все взрослые дядьки, но вроде хороший человек. Может, еще одного ребёночка сделают, вот и будет, куда внимание своё девать. Как тебе такая идея, теть Поль?

— Очень даже неплохая! — продолжаю смеяться я, все больше убеждаясь, что идея не просто неплохая, а в какой-то мере гениальная. — Так пусть позвонит, вызовет его и попросит куда-то свозить, у неё визитка есть. Через месяц и свадебку сыграем. Я даже приеду, обещаю! Зачем ей только тот Миколаэ, да?

Теперь уже и Эмель весело хохочет, и я в который раз поражаюсь тому, как быстро и просто меняется ее состояние, словно легкий ветерок перемещается одного полюса к другому. Пусть случившееся вчера стало для неё сильным потрясением, но ее психика молодая, способная быстро восстанавливаться и убирать все страшное из памяти.

— Это все легко сказать, теть Поль. Мама сама никогда такси не вызывает, и вообще, не любит с чужими ездить. Не женское это занятие, говорит, когда в семье машина есть. Придётся кому-то из нас это дело провернуть. Я у неё стащу визитку, а ты вызовешь этого таксиста. Главное, чтобы они снова встретились, а там — пойдёт как пойдёт, — голосом заговорщика продолжает Эмель.

— Ну, и так можно, — говорю я, продолжая посмеиваться. — Ты все продумала, как я посмотрю.

— Ты, теть Поль, тоже все бы продумала, если на нашем месте побыла. Мама спуску никому не дает, я сегодня утром вообще хотела к тёткам в область переезжать, чтоб спрятаться. Но она и там достанет, даже если отдельно жить. Что я, не знаю ее, что ли?

— Хорошо, договорились, — видя маленькие огоньки, похожие на новогодние гирлянды, мерцающие с крыши кофейни, соглашаюсь я. — Найдём маме жениха, и она успокоится.

— Хорошо бы… — мечтательно тянет Эмелька и озорно глядя на меня добавляет: — Эх… Все влюбля-яются. Я тоже так хочу. Вот и ты, теть Поль, тоже влюбилась, да?

— Я? Да с чего ты взяла? — чувствуя, как на щеках вспыхивает румянец, стараюсь говорить самым спокойным голосом.

— Ну как же. А вот это? — показывает она на мою шею, которую в этот раз надежно прикрывают волосы.

— Ах, это… — вспоминая, что в мире Эмельки все еще не существует разделения секса и любви, и свернуть тему, как я обычно делаю в разговорах с подругами: «Да мы просто спим вместе, а дальше — время покажет» не получится. В общении с искренней и настоящей Эмель такие слова будут звучать как-то слишком цинично и грубо. А еще, с удивлением ловлю себя на том, что просто не могу сейчас сказать такое. Даже в разговорах со взрослыми женщинами не смогла бы.

— Ну, может, самую капельку, — пространно говорю я, улыбаясь. — Немножечко. Чуть-чуть.