Вот и посмотрим, кто из нас чего стоит на самом деле.

И я не злобная, не завистливая и не мудачка. Я не хочу им мстить просто из зависти, из-за того, что отобрали у меня кусок внимания.

Все совсем не так.

Я справедливая. Если все хотят жить во вранине, я не хочу. И не позволю другим. Буду бить им правдой по роже, пока не захлебнутся

Уроды лживые.

Уроды!

И нахуй этот их флешмоб. Я все равно права».

На этом первая запись в дневнике Кристины заканчивается, а я, дочитав ее, сижу, уставившись в монитор, чувствуя какое-то оцепенение и тяжесть. Как будто не было этого легкого дня, прекрасного утра, и моей уверенности в том, что сейчас все хорошо, а дальше будет еще лучше.

Мне на плечи словно опустилась гора из чёрного камня и давит, давит своей тяжестью к земле.

Ну, Крис… Чертова Крис! Так уметь втягивать в свое поле, выкручивать факты, переламывая их через своё видение — это талант. Талант неожиданно сильный, вот только даже самому заклятому врагу я не хотела бы пожелать такого счастья.

Смотреть на мир будто сквозь грязное, запылённое стекло — то ещё сомнительное удовольствие. Неудивительно, что Кристина генерит только одну мысль, одну чернушную, депрессивную «правду», которой так гордится, даже не осознавая того, как сильно искажает факты.

Какая тонкая и злая насмешка, думаю я, отлистывая дневник дальше и пропуская пару-тройку записей (чувствую, весь блог я не осилю, мне бы просто найти ещё какие-то ключевые посты-события) Человек, который так принципиально рвёт на груди рубаху за правду и выступает против «душнины», сам душит собой, своей тяжестью и искажает происходящее под своё видение, выдавая вместо реальности уродливое изображение из кривого зеркала.

Меня не слишком царапнуло ее мнение о флешмобе Вэла, как о ещё одном поводе для пиара. Более абсурдного повода и придумать нельзя — чтобы Вэл приехал пиариться в глухую провинцию, наплевав на свой привычный круг общения. Заодно пытаюсь представить его лицо, если бы он узнал о такой трактовке его действий и о том, что ему, оказывается, не хватало новых поклонников в «ебенях» — ведь только так, и никак иначе он не называет это место.

Но что касается моих мотивов…

Откидываюсь на спинку вечно ускользающего бескаркасного дивана, понимая, что пренебрежительные слова Кристины ужалили меня неожиданно сильно, вызвали досаду и настоящую злость. И этого бы точно не было, не окажись они… немного правдой.

Правдой, которую Крис подаёт в своём любимом стиле, с размаху бьет ею в лицо, чем так гордится. И без того не очень приятные вещи в ее исполнении становятся просто отвратительными.

Я же на самом деле просто развлекалась от скуки, желая встряхнуть это болотце каким-нибудь скандалом, и для этого годился любой повод. Если бы не выпускники, так права таксистов — две недели назад я защищала бы даже их, лишь бы чем-то себя занять. И то, что ко многому здесь я относилась несерьёзно, по фану, очень зло и саркастично — чистая правда. Даже Артур поначалу был только способом приятно развлечься, убить время вынужденной «ссылки» в провинцию.

Но ведь кроме этих мотивов были и другое. Было много того, чего Крис не замечает, как будто ее сознание не способно воспринимать ничего, кроме самой худшей, темной стороны. Кроме откровенного стеба и провокаций у меня был ещё искренний интерес, и радость от встреч с давними друзьями, и увлечённость какими-то событиями из жизни этого городка, и волнение от узнавания человека, в котором не ожидала найти такую глубину, и переживания по поводу неприятностей и настоящих трагедий, происходящих здесь.

Мне на самом деле не было безразлично случившееся с Виолой, пусть не на моих глазах, но очень близко, рядом. Я как будто, сама того не желая, вошла третьим углом в их странные отношения с Кристиной, подслушав тот злополучный разговор — и делать из этого какой-то инфоповод для пиара…

Да что за бред она несёт!

И кто-то после этого считает себя не просто умной, а самой умной? Не понимая при этом людей, не замечая перед носом очевидные вещи — и обвиняя в этом же других?

Нет, кажется Крис погорячилась с оценкой своих умственных способностей. Очень погорячилась.

Именно об этом, не скрывая охватившего меня раздражения, я думаю, отпивая ещё воды и придвигая к себе пачку сигарет. Безапелляционная манера Крис начинает бесить меня ничуть не меньше, чем ее наш с Вэлом «выпендрёж». И дальше я читаю, выпуская сигаретный дым прямо в экран, как будто с его помощью пытаюсь создать между собой и этим дневником невидимую стену.

«24 июня.

Не спала и вчера, и сегодня. Надо с этим что-то делать. Здоровье — прежде всего, я у себя одна.

Опять одна.

Кто еще позаботится обо мне? А никто. Всем насрать.

Пытаюсь ограничить токсичные штуки из сети — держусь подальше от любых обсуждений, от всех этих пабличков и тупых групп, которые устроили из смерти Ви какой-то позорный цирк — фоточки, стишата, коллажики, блядь.

Весь этот позорный балаган, который она так любила. Любила до последнего, сколько я ни вкладывала в неё, ни пыталась раскрыть глаза. А самое обидное что? То, что она сейчас была бы очень довольна тем, что происходит. Этим душным позорищем.