Теперь стоило разобраться с тем, что грозит подопытному.

Через полчаса ко мне вошел представитель директории – полицейский инспектор – здоровенный протез, нашпигованный нейроэлектроникой. Челюсть квадратная, нос картошкой, плечищи, ручищи, словом – шутки в сторону. «Застежка». Так их называют мои ребятишки. Все мило, мягко, ненавязчиво. Не успеете опомниться, а вас уже «застегнули».

– Ну, здравствуй, дорогой.

– Вы бы приходили через неделькую-другую, я плохо себя чувствую, – и это была чистая правда.

– Ну, нет, приятель, через недельку-другую тебя уже не будет в Кластере. Поговорим сегодня, – он присел на стул, жалобно скрипнувший под его весом. – Да ты не бойся, просто поговорим и все.

Ну да, конечно.

Для начала он предъявил мне протокол с места аварии (ну, разумеется, я перевозил запрещенные препараты), а также свидетельские показания. Скорее всего, кто-то из наших ребятишек раскололся, не стану их осуждать.

– На этом основании мы можем отправить тебя на корректировку.

– Ну, так в чем же дело? Отправляйте.

– Зачем так сразу. Поверь мне, дорогой, в корректировке нет ничего хорошего.

– Так уж и нет?

– Абсолютно.

– Пару лет походить с жучком в голове не трудно.

– Кто говорил о «паре лет»? Абонемент всегда можно продлить, ты же понимаешь.

Потянуть время? Хотя, в моем положении вряд ли что-то может измениться. Бессмысленно говорить о правах и свободах. Я ведь прекрасно понимаю, прав тот, кто сильнее (читай тот – у кого больше денег). У меня в данный момент ни денег, ни поддержки. Придется сдаваться на милость победителя.

– Чего вы хотите?

– Доверия, ничего больше.

– И что это значит?

– Ты вот живешь, коптишь небо потихонечку, все берешь, берешь и ничего не даешь взамен.

– Точно, – кивнул я, заранее зная, что последует дальше.

За все нужно платить. За все.

– И ты, и такие как ты, все вы лезете в кластеры, в самый центр, будто здесь медом намазано. Вы только гадите и жрете, жрете и гадите. Считаете себя пупами Земли. Думаете вы независимые? Думаете, вам не обязательно подчиняться? Думаете, сможете выживать сами по себе? Тебя никто не держит, эмигрируй, примыкай к дикарям. Пожалуйста, пути открыты, – он сделал рукой широкий жест. – Нет? Не хочешь? А чего хочешь?

– Послушайте, инспектор, я действительно плохо себя чувствую.

– Потерпи, дорогой, потерпи. Я же терплю. Сижу здесь, беседую с тобой, а мне это очень не нравится, поверь.

– Что вам нужно?

– Пришло время отдать долг обществу.

Я-то думал, что инспектор просто железная дубина с проводками, а он вон куда. Какой высокий слог и ни слова правды.

– Давайте-ка сразу уточним, о каком обществе идет речь? О вашем закрытом клубе? Нет никакого общества, нет никакого государства. Нет патриотизма, нет ответственности, всем наплевать друг на друга, поэтому я никому ничего не должен. Заставить меня подчиняться вы можете и это – единственная реальность, остальное – сотрясение воздуха. Хотите меня нанять? Прекрасно, я не против. Остается обговорить условия. Оплатите мне имплантацию и я ваш.

Он засмеялся.

Когда речь заходит о деньгах, сразу меняется отношение.

Деньги, деньги, деньги…

– Вот что, дорогой мистер Змей, ты отнял у меня много времени. Сделаешь все, что потребуется, бескорыстно, из лучших побуждений.

– И не подумаю.

– Не глупи.

– Я вроде как на госпиталь теперь буду работать.

– Ну и хорошо. О госпитале я в курсе. Продолжай общаться, присматривайся, может и приметишь что интересное. Живи как жил. Просто, будем иногда встречаться, и беседовать о том, о сем.

– И сколько я таким образом «проживу»?

– Вполне достаточно.

Ну да, конечно.

– Что скажешь? – инспектор улыбнулся.

Интересно, скольких он сломал? Как долго может держаться воля человека эпохи Апгрейда? Ее же вообще нет.

– Я подумаю.

– Не о чем думать, дорогой, не о чем.

Судя по тому, как вальяжно себя ведет инспектор, чип мне гарантирован.

И это очень и очень плохо.

Такие дела.

– Согласен?

Я кивнул.

– Ну, вот и славно. Поправляйся, дорогой.

Похлопал меня на прощание по плечу. Вот так они и «застегивают».

Ночью дверь в палату распахнулась, вошли двое: строгие черные костюмы, каменные лица, острые взгляды. Обнюхали каждый угол, ощупали постель, молча встали у входа.

Морфы? Протезы?

Скорее всего, морфы: ровные фигуры, нигде ничего не торчит.

Появились еще двое. Первый: молодой еще человек, высокий, стройный, в костюме не таком строгом, но более дорогом (сразу видно), и суетливый – настоящий хорек. Глазки бегают, руки с тонкими длинными пальцами шарят по карманам. Вытащил коммуникатор, что-то прочитал, смешно шевеля тонкими губами, положил коммуникатор во внутренний карман и пропищал: