Если он слышал Манебжи над ухом, когда она говорила с крыши, то, может, и она услышит его сейчас. Он не знал, сработает ли эта странная связь в обратном направлении, но решил попробовать.

– Манебжи, – начал он спокойным голосом, который почти не дрожал (вся дрожь уходила в колени), – если ты сейчас же не прекратишь все это… – Ему не хватило воздуха, он вдохнул поглубже и продолжил: – Отпусти барона, вернись в свое дерево, а не то я… я… я срублю его, вот!

Он затих и стал ждать. Ива шелестела над головой. Поместье горело. Ответа не было. Он успел моргнуть несколько раз и несколько раз облизнуть губы, прежде чем услышал знакомый журчащий смех. Казалось, она была у него за спиной. Он вздрогнул и оглянулся: никого.

– Думаешь, раз я садовник, так не стану рубить дерево?

Снова молчание. А потом:

– Да, именно так я и думаю. Ты не станешь рубить мое дерево, потому что ты садовник. А еще потому, что у тебя нет топора.

Эпл опустил глаза на лопату в руке. С обоими доводами трудно было поспорить.

– Хочешь еще поболтать, пока зарастает дупло на месте лица твоего хозяина? – Последнее слово она прямо-таки выплюнула ему в ухо – Эпл даже удивился отсутствию брызг.

Она ему не верила. Играла с ним, как играют листья с солнечным светом, как играет огонь с мотыльком. Не верила, что он может причинить ей боль. И ему тоже не хотелось в это верить.

– Манебжи… – Он поднял лопату, поморщившись от боли в ободранных веревкой ладонях. – Манебжи, прости…

С тупым металлическим звуком клинок пробил кору, одновременно пронзая сердце садовника и раня дух Усьтенкъёльни. Тишину вспорол девичий крик, полный изумления и боли.

– Как ты мог? – Она задыхалась в слезах. – Как ты посмел??

– Прости…

– Это ничего не значит! Это не остановит меня. Надрез, ха! От такого только люди стонут, плачут и истекают кровью. Ты лишь разозлил меня еще больше!

– Прости…

– «Прости»? Ты думаешь, что достаточно сказать это слово?

Но Эпл извинялся не за то, что сделал, – он просил прощения за то, что собирался сделать. Он занес лопату – и опустил, затем еще, снова и снова, пока клинок не разлетелся на мелкие осколки – вместе с его сердцем. Протяжный крик незримого духа так и звенел у него в ушах, затихая, слабея…

Упала тишина. Только люди снова кричали и бегали, как шмутки без головы. Эпл надеялся, что успел.

За спиной капнул тихий плач. Он обернулся и увидел, как земля раскрывается и из нее вырастает девичья фигура. Это была совсем не та Манебжи, которую он видел раньше: высокая, гордая, с поднятым хвостом. Теперь хвост тащился за ней по земле, голова была опущена, волосы висели темным занавесом, как ветви ивы над ними. Она зажимала живот обеими руками, из-под которых вырывались снопы ослепительного света и струилась темно-зеленая кровь. Едва держась на ногах, она шагнула к дереву, и оно распахнуло объятия. Раненый дух исчез внутри раненого растения.

Эпл надеялся, что вместе они быстро поправятся. Но на сердце от этого не становилось легче. Со вздохом он повернулся – вдруг что-то схватило его за ноги и подбросило. Земля и небо поменялись местами, а потом откуда-то выпрыгнули пляшущие огни, и он упал прямо в них…

Вместо испепеляющего страдания он окунулся в холодное безмолвие воды. Паника выдернула его за горло на поверхность. Он бился с водой как сумасшедший и спустя вечность пузырей и брызг сам не зная как добрался до берега.

Жадно хватая ртом воздух и дрожа от холода, он сел на траву – и вдруг ощутил на себе взгляд. Ветерок играл ветвями плакучей ивы, и на несколько мгновений в них удивительным образом проявились очертания женского лица. Огромные глаза смотрели на садовника с грустью и болью.

– Ты ранил меня. Хорош садовник! Ты такой же, как все. Типичный человек. Знай же: у деревьев долгая память, а их ветви могут достать далеко. Дальше, чем ты думаешь.

Ветерок пробежался по листьям и смахнул черты лица, будто их и не было.

Даже без прощального напутствия Манебжи у Эпла ветки скребли на душе, а после ее слов и подавно. Ему было стыдно: за глупость свою, за слабость, за попытку совершить слишком большой поступок для такого человека, как он. Все свелось к развалинам и боли. Как вообще безобидное, в общем-то, желание спасти деревья могло привести к такому? Он чувствовал себя самым грязным негодяем.

В пруду тонули звезды и тускнели огни, дым застилал землю, луна выглядывала из-за облаков, замечала горе-спасителя и пряталась снова. Бронзовые светильники вокруг пруда, которые он притащил сюда в какой-то далекой, чужой жизни, напоминали ему погасшие свечи на прокисшем торте. Сэр Барни так хотел устроить нечто знаменательное – теперь-то уж его день рождения запомнит вся округа.

По-хорошему, ему бы стоило проведать хозяина, убедиться, что с ним все в порядке и там, где раньше была голова, все еще голова, а не дупло. В конце концов, ради него Эпл и поднял лопату на несчастную девушку. Но Эпл продолжал сидеть на берегу, понуро глядя в темную воду. Ведь если он пойдет к замку и увидит там не барона, стоящего в окружении слуг, а огромное дерево в кольце деревец поменьше, – то что тогда? Кто знает, может, пока он носился за лопатой и колошматил иву, дух Усьтенкъёльни уже успел превратить всех-всех жителей поместья в растения. Очень даже логично: они больше никогда бы не навредили природе. Но что делать Эплу, если он остался последним человеком в Клубничной Лавине?