— О, ты наденешь ее, как миленькая. А теперь либо ты ее сама наденешь, либо я надену ее на тебя, но тем или иным способом ты все ровно оденешься.

Она согнула палец крючком и поманила его.

— Тогда подойди и схвати меня, потому что без боя я ее не надену.

— Ты не победишь, — заявил он с дерзкой уверенностью.

— Может и так, но в процессе я сделаю тебе больно. Или собираешься позвать своих кузенов, чтоб помогли тебе?

В его глазах вспыхнул гнев.

— Ты только этого и хочешь, да? В конечном счете, единственное условие, которое ты требуешь, — это сила; между твоих ног подойдет любой мужчина.

Эйли уставилась на него, разинув рот, не улавливая суть его обвинений.

— Прости, что?

— Ты меня слышала. Ты достаточно ясно дала понять, что тебе плевать, от кото забеременеешь, при условии, что он силен. А что потом? Ты вернешься обратно и будешь прятаться в своем родном мире до тех пор, пока тебя не приспичит заполучить следующего ребенка?

Если вопрос сформулировать так, то звучало, конечно, не очень.

— Но это образ жизни зониянок.

— Но ты же не зониянка! — прокричал он.

— Не понимаю, почему ты так злишься. Какое тебе вообще дело до того, с кем я сплю и чем буду заниматься, когда забеременею? Мне казалось, ты будешь счастлив от меня избавиться. Или твоя месть еще не закончилась?

— Ты пыталась похитить мое семя.

— А ты дал мне свое семя, и несколько раз. Я бы сказала, что мы квиты. Вполне возможно, что, благодаря твоим «планам», я уже сейчас беременна.

— От меня ты никогда не забеременеешь. Контроль над рождаемостью, принцесса. Ни один мужчина не покинет свою родную планету без этого.

Раздраженная таким отношением и сбитая с толку его обвинениями, она, можно сказать, наслаждалась следующими словами, которые бросила ему в лицо.

— Я же не идиотка. Твой контроль над рождаемостью — это первое, что я отключила после того, как захватила тебя. Так что, смеется тот, кто смеется последним. Благодаря тому, что ты так расстарался показать мне, как ублажить самца, ты наверняка дал мне именно то, к чему я стремилась.

Неподвижность его тела должна была предупредить ее, тем не менее это все равно застала ее врасплох, когда он прыгнул на нее, и его большое тело врезалось в нее, толкнув о стену.

Прежде чем она успела вступить в бой, он схватил обе ее руки и дернул их над ее головой, поймав в ловушку.

Покорная поза должна была бы напугать ее или взбесить. Но, вместо этого от его близости и видимого доказательства его силы ее пронзило желание.

— Да как ты посмела? — прорычал он. Шелковая ткань его головного убора, прикрывавшая его рот, скользила по ее лицу.

— Я никогда не лгала о своей миссии. Не моя вина, что ты считал меня дурой.

— О, дурой я тебя никогда не считал, скорее безрассудной и, пожалуй, слишком наглой, однако, как ни странно, эти черты твоего характера мне нравятся. — Он прижался к ней, и, несмотря на то, что говорил он вполголоса, он не мог скрыть очевидную твердость своего члена, прижимающегося к стыку ее бедер.

— Правда? Мой учитель пыталась выбить из меня эти черты характера на протяжении целого ряда планетных циклов.

— У всех лучших воинов есть жилка безрассудства. Мне ли не знать, ведь я лучше всех. Но ты меняешь тему. Я не разрешал тебе забирать мое семя.

Он оттолкнулся от нее, и, хотя его голос гнева не выражал, судя по напряжению мышц его спины, он кипел внутри него.

— Я зониянка. Мы не спрашиваем. Мы забираем. И, наверное, ты уже не самый лучший воин, не после того, как я, кажется, обыграла тебя.

За свои дерзкие, подстрекательские заявления она ожидала вспышку гнева и немедленную кару.

К ее удивлению, он рассмеялся.

— У тебя получилось, принцесса. Но не надейся снова поймать меня врасплох. А теперь хватит болтовни. Одевайся.

Похоже, он ошибочно принял ее за кроткую и послушную служанку.

В ответ она, скрестив руки на груди, вызывающе заявила.

— Если хочешь, чтобы я оделась, принеси мне мои собственные одежды. Я не надену тряпье проститутки.

Когда он резко повернулся к ней лицом, шелковая ткань его плаща взмахнула вместе с ним, осев на его широких, мускулистых плечах, и она не смогла сдержать дрожь, пробегающую по ее телу.

— Всю одежду, которая на тебе была, я с тебя срезал и утилизировал. Не то, чтобы она намного больше прикрывала, чем это одеяние.

— А что насчет вещей с моего корабля?

— Корабль вместе со всем, что было на борту, продан в порту, c которого я тебя похитил.

Ее средство, чтобы добраться домой, потеряно?

— Ты ублюдок.

— Вообще-то нет, если верить словам моей матери. А теперь ты оденешься, или мне устроить тебе парадное шествия голышом по улицам планеты, на которой мы пристыковались?