Вошедшая в кабинет женщина была облачена в открытое алое платье, изукрашенное грубым черным орнаментом, изображающим чешую, и высокие сапоги, зашнурованные от взъёма стопы и до самого колена. Она бесцеремонно прошла через кабинет к столу, оперлась на него руками, нависая надо мной, и скривилась.

– Ты думала, что сможешь тут от меня спрятаться? Убирай свои книжки, принцесса, они не научат тебя законам, которым ты должна подчиниться через месяц.

Я почувствовала обжигающую ярость, закипающую внутри меня.

– Виала. – Не сомневаясь, что эта наглая, хамоватая особа была той, про кого говорил мне отец, я спустила ноги, надевая обувь, и встала.

Женщина презрительно скривилась и процедила:

– Повеста Виала, никчемная ты…

Договорить ей я не дала. Мне было уже все равно, кто она там, положено ли принцессам бить кого-либо, но сжавшийся кулак прилетел в это надменное лицо четко туда, куда я и хотела. В нос. Все, как учил меня когда-то давно один из моих ухажеров. Хороший парень, Дима был одним из немногих, с кем я осталась в теплых отношениях, разойдясь по обоюдному желанию. Иногда так бывает, что люди друг другу просто не подходят. Но на занятия по боксу, которые он вел, я ходила еще много лет, по его же просьбе. Он говорил, что знание о том, куда и как бить, еще ни одной девушке не мешало.

Пока женщина, держась за лицо, вставала с пола, я, обойдя стол, схватила ее за волосы, собранные во множество косичек, и, намотав их на кулак, без всякой жалости дернула голову повесты вверх, отчего она снова развалилась на полу в болезненно-неудобной позе.

– Слушай сюда, никчемная ты сука, – я смотрела в ошарашенные глаза женщины, получая странное удовольствие от вида ее окровавленного лица. – Я вроде бы через месяц выхожу замуж за того, кому ты служишь. Я нужна ему живой, целой и невредимой. По крайней мере – на первых порах. А вот тебя прислали в чужое королевство, одну, и думается мне, что на твое место с готовностью встанут десятки других женщин, если вдруг ты близко познакомишься с нашим палачом.

– Ты будешь проклята и сожрана богом Драконом, ты будешь мыть ноги его статуи своими волосами, ты… – Смотря в ненавидящие меня глаза женщины, которая почему-то даже не пробовала вырваться, я поняла, что попала в самое яблочко.

– А ты будешь проклята мною, сейчас. Станешь бесплотной тенью в грани, а твое сердце подадут мне на ужин, если сейчас твой черный язык не втянется в твою пасть, и она не захлопнется до того момента, пока я не скажу ее открыть! – Я еще раз дернула черные косы, внимательно наблюдая за изменением выражения лица своей пленницы. Очевидно, удачно ввернутый оборот про грань окончательно поверг в шок иноземную гостью, она побледнела так, что ее загорелая кожа стала казаться серой. – Убирайся. И не забудь сообщить о произошедшем моему супругу. Во всех деталях. – Я отпустила волосы женщины, и она, словно очнувшись, зашипела подобно змее, заставляя меня буквально дернуться от нового желания ударить ее чем-то, вскочила с пола и, вытирая рукой бегущую из носа кровь, выскочила из кабинета. Я проводила ее взглядом, потом повернулась к онемевшей служанке, что столбом стояла возле окна, и, подмигнув, вышла следом за сбежавшей. Нет, я не собиралась ее преследовать. Выйдя за двери, я развернулась к стоящим возле них стражникам, пристально осмотрела их, вглядываясь в лица, а затем презрительно скривилась.

– Бабы испугались. Проклятия. И даже не заглянули в кабинет, когда она вошла. Похоронили меня уже? Откупились мною? – я повысила голос, чувствуя, как из коридора за мной следят глаза слуг и других стражников. – А будь там не я, а мой отец, вы бы ее тоже впустили?

Я смотрела в их лица, ища в тех ответ. Мужчины переглянулись, и один из них, вздернув подбородок, демонстративно отвел от меня взгляд.

Это уже потом я с ехидным смешком думала, что было бы с моей ногой, придумай в этом мире стальной гульфик. А в тот момент, чувствуя клокотавший в груди праведный гнев, я не без удовольствия наблюдала, как получивший носком туфли по самому нежному месту стражник скрючился на полу.

– Может, мне и придется выйти замуж за этого чешуйчатого фанатика. Только вот я сделаю это ради спасения королевства от войны. Ради людей, тех, кто верен короне, верен мне и моему отцу. А не ради вас, трусливые мыши. – Я скрестила руки, чувствуя, как гнев проходит, а меня начинает колотить крупная дрожь. – Убирайся с поста и забери с собой этого… – подбородком указав на притихшего на полу мужчину, я понадеялась, что точно запомнила их. – И чтобы к вечеру вас обоих больше не было в замке. – Протянув руку к двери кабинета, я погладила старинное дерево и, не оборачиваясь, уже тише договорила: – А увижу – прокляну. Спросите у драконьей жрицы – как.

Захлопнув за собой дверь, я прижалась к ней спиной, чувствуя, как меня буквально трясет от переизбытка адреналина. Гнев и бессилие захлестывали меня с головой. Ситуация с Виалой и стражниками у кабинета показала мне, что сторонников у нас было еще меньше, чем мне думалось вначале. Бастион, которому надлежало выдержать изнурительную осаду, внезапно стал казаться клеткой, в которой мы были вынуждены сидеть.

Внезапно эмоции схлынули, оставив меня, обессиленную и дрожащую, прислоняться к дверям. Я вздохнула раз-другой, чувствуя, как это все больше походит на всхлипы, и вдруг услышала шевеление. «Служанка! Точно, она же убирала осколки!» Открыв глаза, я сразу нашла ее, с деревянным ведерком в руках, нерешительно топтавшуюся в паре шагов от меня. У девушки было странное, напуганное и одновременно с этим обеспокоенное лицо. Она нервно покусывала губу, смотря на меня, и мне было жутко интересно, о чем она думает. Может быть, размышляет о том, что Ее Высочество заболела бешенством и стала кидаться на людей, и не пора ли ей прыгать в окно, пока я и на нее не накинулась?

Отлепившись от двери, я вяло махнула рукой и переместилась ко столу, оперевшись на него руками. А потом ощутила очень робкое, такое аккуратное, словно бы я и впрямь могла укусить, прикосновение к рукаву платья.

– Ваше Высочество, вы… Вы сильная. Вы справитесь.

Я медленно повернула голову, неверяще глядя на девушку в простом суконном платье, робко тянущую пальцами дорогой шелк моего одеяния. У нее было милое, конопатое лицо, со следами перенесенной когда-то оспы, русые волосы выбивались из-под синего чепчика непокорными завитушками, а взгляд голубых глаз, пусть все еще настороженный, но нес в себе что-то… Что-то особенное.