— Дамир, я знаю, что вас пытали, — сказал Волков.

— Они уже не стесняются хвастаться этим, — прошептал Дамир стене.

— Только друг перед другом. Говорят, даже видео снимают. Но нам не докладывают.

— И откуда вы знаете? — спросил Дамир, нехотя повернувшись.

— У вас карта под мониторингом. Все видно.

— И как?

— Ужасно.

— И вы все знаете и молчите.

— Я не подписывал ваше ПЗ, Дамир.

— Анисенко подписывал? Такой замечательный добрый парень, — усмехнулся Дамир. — Вежливый. Обходительный.

— Он отказался подписывать и потерял работу. Медынцев подписал, главный психолог Центра. На него очень сильно надавили, сам бы он никогда не стал.

— Знаете, Сергей Юрьевич, мне это совершенно не интересно: надавили или сам побежал подбирать тридцать серебряников. Ваше ПЗ дало им зеленый свет. После него со мной можно было делать, что угодно и быть уверенным, что вы все покроете и проштампуете. Когда ждать нового ПЗ с шестью убийствами? Меня ведь за ним сюда перевели, не так ли?

— Дамир, вы поешьте. От того, что вы уморите себя голодом, никому лучше не будет. Понимаете, мы не может против них открыто бунтовать, но мы что-нибудь придумаем.

Дамир хмыкнул и снова демонстративно отвернулся к стене.

— Я хотел бы видеть моего адвоката, — тихо сказал он.

— Константинова? Вы от него отказались.

Дамир сел на кровати и в упор посмотрел на Волкова.

— Как отказался?

— Подписали отказ. Все протоколы ваших допросов подписаны назначенным государственным адвокатом. Вы читали бумаги, которые Вас заставили подписать?

— Нет. Я их не читал.

— Видимо, отказ был среди них.

— Могу я как-нибудь вернуть Илью Львовича?

— Да, заявление надо написать.

— Можно мне бумагу и ручку? Вы мне поможете?

Сергей Юрьевич кивнул.

При помощи Волкова Дамир написал заявление о возвращении Константинова в дело. Это дало толику облегчения. Иначе он бы погрузился в полное и беспросветное отчаяние.

Сергей Юрьевич пришел на следующий день и принес толстую пачку распечаток.

— Это вам, — сказал он Дамиру.

Это были письма от совершенно незнакомых ему людей. Поддержка, сочувствие и абсолютная вера в его невиновность. Часть писем явно лежала в Центре не один день. Передать решили только сейчас.

Дамир их читал и перечитывал. Потихоньку начал отвечать, пообещав себе непременно ответить всем.

Волков приходил каждый день, пытался утешить, но ему Дамир не верил.

Как-то Сергей Юрьевич вошел со словами:

— Дамир, я не должен делать этого, и пусть это останется между нами.

Он закрыл дверь и подошел к телевизору, как всегда, выключенному.

Вставил в разъем на передней панели флэшку, которую вынул из кармана.

— Дамир, подсядьте поближе, чтобы звук громко не включать.

Дамир послушался, и психолог включил телевизор.

Это была запись на ютубе, датированная вчерашним днем.

На экране появился зонтичный цветок болеголова и красная надпись «ЛСиС». Дамир был просто в шоке.

В кадре появился Андрей Альбицкий.

— Привет, это Альбицкий, — сказал он. — У меня для вас как всегда плохие новости. Вчера Дамира Рашитова, которого обвиняют в убийстве Анжелики Синепал, вывезли из Психологического центра на Лубянку для неких следственных действий, что само по себе довольно странно для человека, у которого снята нейронная карта и назначен курс психокоррекции. Можно было просто написать запрос психологам.

Дальнейшие события все прояснили. Дамира пытали и пытками вынудили подписать признание еще в пяти убийствах, к которым он не имеет никакого отношения. Исполнители были наши, но это несколько разных исполнителей, более того, эти казни готовили разные команды, из разных городов. Все исполнители давно уже не в России. Мы знаем, как пытали: армейский телефон для генерации разряда и полиэтиленовый пакет с нашатырем на голову. Мы знаем, сколько времени пытали. Парня ломали три часа, почти без перерыва, пока не пригрозили арестовать его девушку. С нами сейчас на связи Крис Уоррен. Он прокомментирует ситуацию с точки зрения психолога.

И в кадре появился парень лет тридцати пяти с коротким хвостом и серьгой в ухе.

— Ну, что здесь сказать? — начал он. — Как у вас говорят, ни в какие ворота. Меня напрягает несколько странных деталей. Во-первых, человек, который виновен в шести убийствах, никогда сходу не подпишет согласие на психологическое обследование и коррекцию. Так поступают люди, виновные в какой-нибудь ерунде, в надежде снять побыстрее более тяжкие обвинения и выйти на свободу, например, под залог. Здесь, очевидно именно этот случай. Второе. На нейронной карте такие эмоциональное значимые события, как убийства, тут же видны. Проглядеть их невозможно. Если бы психологи центра их обнаружили они были бы обязаны уведомить об этом следствие. Но в их ПЗ на данный момент упоминается одно убийство, как поспешило сообщить НТВ. Если после допроса в СБ в психологическом заключении появятся еще пять убийств — это повод к исключению коррекционной психологической службы России из Международной ассоциации, потому что это невозможно. Если бы я даже не видел того доказательства пыток, которое показал мне Анджей, вывод о них можно было сделать на основании одной логики.