Шрифт:
Женя сжал кулаки.
— Знаешь, у меня для тебя предложение, — сказал Альбицкий. — Есть одно место, где я снимаю стресс. Просто классная психотерапия. Поехали?
Глава 17
Женя посмотрел на Альбицкого с безграничным удивлением.
— Поехали, поехали! — повторил тот. — Тебе точно понравится.
Через полчаса они стояли в отдаленном от центра квартале Праги у дверей с надписью «Strelnice» с изящной галочкой над «r».
Женя хмыкнул.
— А ты что подумал? — усмехнулся Альбицкий.
Они спустились в подвал по узкой лестнице, Андрей поздоровался с администратором как со старым знакомым и оплатил сотню выстрелов.
— Они что круглосуточно работают? — спросил Женя.
— До последнего посетителя.
Деревянные панели на стенах, увешенные разного вида винтовками и карабинами, крупная плитка на полу и бумажные мишени у дальней стены.
Андрей протянул Жене пистолет.
— Ну, ты первый.
Они надели наушники, и Женя взял оружие. В правую руку, поддерживая второй. Стреляли в цель с двадцати пяти метров. Прогремели первые десять выстрелов. Пошли смотреть результат.
В десятку было половина, еще четыре — девять и даже один восемь.
Андрей вздохнул.
— С двух рук! — заметил он. — Кто-то мне писал в резюме, что он КМС.
— Я давно не тренировался, — оправдывался Женя. — Ты же мне сам запретил!
— Потому что не планировались акции с огнестрелом. А теперь планируются. Так что давай-ка каждый день сюда. И тренируй руку!
Андрей отошел к столу и взял пистолет. В правую руку, вторую положил в карман брюк. Отстрелял десять раз с вытянутой руки, почти не целясь.
— Вторая рука тебе может понадобится, — заметил он.
— С двух рук точнее, — сказал Женя. — И быстрее.
— Ну, давай посмотрим.
Все в десятку. В яблочко.
— Ладно, затыкаюсь, — сказал Женя.
— Ну, почему? — спросил Андрей, перекладывая пистолет в левую руку. — Сейчас ты сможешь надо мной посмеяться.
Смеяться было особо не над чем. С левой руки в яблочко было девять из десяти. Последний выстрел угодил в девятку.
— Правая рука тоже может понадобиться, — прокомментировал Андрей. — В свое оправдание могу сказать, что у нас не очень мелкие цели. К тому же мы не такие паладины милосердия, чтобы стремиться непременно к мгновенной смерти тех, кого казним.
— У нас движущиеся цели.
— Да, сейчас потренируемся. Здесь есть и движущиеся цели. И с пятидесяти метров. Не всегда удается на двадцать пять метров подойти.
— У нас через полтора месяца планируется тренировочный лагерь в лесу. Здесь недалеко, под Прагой, — сказал Андрей, когда они покидали тир. — Буду рад тебя там видеть.
— Ну, если меня еще не обменяют на Дамира.
— Можешь не надеяться.
— Олег, у меня к тебе просьба.
Голос Медынцева был чуть не заискивающим. Давненько он не звонил. С тех самых пор, как Олегу Николаевичу пришлось уволиться из Лесногородского центра.
— Я слушаю, — сказал Штерн.
— У нас тут проблема. Дамир Рашитов, ну, который террорист, может быть, ты слышал…
— Про террориста не слышал. Про невиновного, которому вы сфальсифицировали заключение — да, конечно.
— Он отказывается от еды и ни с кем не общается, вообще не говорит ни слова.
— Неудивительно. Заявление о голодовке писал?
— Нет, просто не ест.
— И вам-то что? Если умрет, по шапке дадут?
— Могут вообще закрыть.
— А кому вы нужны с такими заключениями? Их можно и в СБ штамповать.
— Нас заставили.
— Били электрошокером, надевали на голову пакеты, руки выкручивали, иглы по ногти загоняли?
— Обещали уголовное дело. Так что не иронизируй. Близко.
— И теперь я должен разгребать ваше дерьмо?
— Ну, да, допустим, мы — гады. А ты, Олег? Если сейчас откажешься.
Олег вздохнул.
— Облегчить страдания, да? Поработать врачом из хосписа для молодого, здорового парня?
— Да. Ну, ты же волшебник!
— Что-то ты об этом не помнил, когда выгонял меня с работы.
— Олег, берешься?
— У него адвокат давно был?
— Три недели назад.
— А что так?
— Нам запретили его пускать. План «крепость». Он взял этого, Константинова.
— Понятно. Сколько дней он не ест?
— Десять.
— Ну, это еще ничего. Не смертельно.
— Он не пьет третий день.
— Ясно. Значит, пожар. Ладно, я подумаю.
— Мы тебе полставки дадим!
— Да не нужны мне ваши полставки!
Олег Николаевич положил трубку.
Решение он принял на первой минуте разговора, но надо было связаться с еще одним человеком.