Уайт улыбнулся, посмотрел мне в глаза, как будто действительно слушал. Я уже собиралась спросить его, где Сюзетта, но решила не напоминать о ней и не лопать наш пузырь.

В прекрасном настроении я готова начать новую неделю на позитивной ноте.

Не знаю, почему люди ненавидят понедельники. Они так же хороши, как и воскресенья, шанс для новых начинаний. И видит Бог, мне нужно новое начало. После целой недели, проведенной с Джесси Ли, мне во многом нужно покаяться. Этот человек просто бесит. Он эгоистичен и не задумывается о том, как его слова могут повлиять на других людей. Бессердечен и высокомерен, и... ладно, он немного забавный. Я имею в виду, когда не смеется надо мной, чего почти никогда не бывает.

Я дала новую клятву!

Я больше не позволю Джесси Ли причинить мне боль.

— Что это такое?

Помяни дьявола.

Вздыхаю и поворачиваюсь к возвышающемуся столбу татуированного торса, стоящего над картиной Эллиот.

— Я рисую балерину. — Эллиот продолжает водить рукой, покрытой синей смывающейся краской, по странице.

— Балерины не бывают голубыми. Они розовые. — Он подходит к кофейнику и берет кружку.

— Не слушай его, Эллиот. Искусство субъективно, а это значит, что балерины могут быть любого цвета, какого захочешь.

Хлопаю дверцей холодильника чуть сильнее, чем нужно, и ругаю себя.

Помни о своей клятве.

Джесси смотрит на меня, и вместо того, чтобы подпрыгнуть от страха, я ухмыляюсь. Широко.

— Желаю тебе доброго утра, Джесси Ли. Надеюсь, ты хорошо спал.

Прохожу мимо него с высоко поднятой головой.

— Да, пока не понял, что очнулся в телешоу 40-х годов.

Прочищаю горло и мысленно стряхиваю его подколку.

— Неудивительно, что ты сумел поразить женщин своим очарованием. — Я закатываю глаза и убеждаюсь, что он смотрит на меня, когда делаю это.

Джесси прислоняется задницей к стойке, и потягивает кофе, слегка улыбаясь из-за кружки.

— То, чем я поразил женщин, не имеет ничего общего с моим очарованием. Это все благодаря моему большому…

— Не вздумай заканчивать эту фразу!

Он щурит один глаз так, как большинство женщин сочли бы очаровательным, но не я.

— Самолюбию. А что, по-твоему, я собирался сказать?

Мое лицо пылает, и я занимаюсь уборкой вокруг Эллиот. Низкий рокот его смеха заставляет меня сжать кулаки и искать что-нибудь, чтобы бросить в него.

Клятва!

Отвернувшись, закрываю глаза, выдыхаю и ослабляю напряжение в мышцах.

— Эй, няня. Ты случайно не видела мою посылку? (прим. package – посылка, пакет, сверток; но также на сленге – мужские гениталии).

Мои глаза распахиваются, и я резко оборачиваюсь.

— Ну вот, опять ты!

Топаю к нему и ненавижу озорные огоньки в его глазах. Останавливаюсь прямо перед ним в таком раздражении, что он в замешательстве приподнимает брови над нереального цвета глазами. Серьезно, это контактные линзы?

— Ты просто ничего не можешь с собой поделать, да? — шиплю я. — Я же просила тебя никогда не говорить со мной о С-Е-К-С-Е, а ты отказываешься уважать мои желания. Говорю тебе это еще раз громко и ясно, Джесси Ли.

Он прислоняется к шкафам и выглядит слишком расслабленным, даже веселым.

— Если бы мы жили в антиутопическом обществе и спать с тобой означало бы, что я получу солнечный свет, кислород и всю пищу, которую смогу съесть, а также сохраню возможность продолжения рода для всего человечества, я бы все равно не прикоснулась к тебе. — Подхожу ближе, и в его глазах вспыхивает огонь, что выводит меня из себя еще больше. — Я скорее умру от цинги и убью всякую надежду на выживание человечества, чем займусь С-Е-К-С-О-М с тобой.

Закончив свою тираду, я вдруг осознаю, как близко мы стоим друг к другу. Я делаю большой шаг назад и ударяюсь спиной о плиту.

Джесси наблюдает за мной, и жар в его глазах заставил бы меня подумать, что я зашла слишком далеко, если бы не его ухмылка.

— Итак... позволь мне прояснить ситуацию. Это значит «нет»? Ты не видела мою посылку?

Я уже готова закричать, когда Эллиот поднимает голову и указывает на дверь.

— Папочка положил её туда.

Что? Я резко оборачиваюсь и, к своему крайнему удивлению и разочарованию, вижу прислоненный к стене у телевизора высокий пакет, завернутый в коричневую бумагу.

Джесси ухмыляется.

— Спасибо, малыш.

Джесси подходит к пакету, а я, разинув рот, подыскиваю нужные слова, пока он поднимает его и несет в свою комнату. Но остановившись на пол пути шепчет:

— О тебе многое говорит то, что ты чувствуешь необходимость произносить слово «секс» как ругательное слово.

Подмигивает и уходит.

Когда он захлопывает дверь, я, наконец, закрываю рот, беспомощно глядя в коридор.

Я идиотка.