— Абсурд! — заметил на это папа Валя. — Как вы себе это представляете? После школы будете забирать Лерку в ночной клуб, там как раз в обеденное время идут репетиции стриптизерш, а по субботам и воскресеньям отправитесь с нею на фотовыезды моделей для своего журнала?

— Откуда ты знаешь? — дернула мама папу за руку.

— Элиза начинала фотографом, она и меня снимала, ты что, не помнишь?

— Я не об этом. Я о репетициях стриптизерш в обеденное время?

После небольшой словесной перепалки, большую часть громких выражений которой Лера не смогла понять, Элиза призвала «детей» «не кочевряжиться».

— Дети, будьте благоразумны, — изрекла она трагическим тоном. — Прекратите кочевряжиться и согласитесь наконец, что вам нужно отдать все силы на возню с вашим новым приобретением.

— Ты так называешь Антошку? — изумилась Валентина. — Приобретение?…

— А как мне еще это называть? Чего еще можно было ждать от подобного мужского инфантилизма и женского дебилизма?

И все пошло по кругу. Элиза уверенно заявила, что сейчас можно провести любую диагностику на ранних стадиях беременности и определить аномалию у плода в допустимые для аборта сроки. Родители возмутились: их Антоша — совершенно нормальный ребенок!

Уставшая Валентина достала бутылку сухого вина.

— Убери это, я — за рулем! — приказала Элиза. — Убери, а то пожадничаю и выпью полбокала.

— А мы тебе не нальем, — Валентина поставила бокалы себе и мужу.

— Тебе нельзя! — возмутилась Элиза. — Ты кормишь!

— Вот вам конкретный пример и инфантилизма и дебилизма, — развел руками папа Валя. — Вы так заботитесь о нашей семье, что сегодня впервые увидели внука совершенно голым в процессе купания, к тому же совсем забыли поинтересоваться, как у вашей дочери с молоком.

— Только не говорите мне… — Элиза с ужасом оглядела дочь и зятя. — Нет! Только не эта ужасная женщина! Опять?…

— Эта ужасная женщина, как вы говорите, выкормила Леру, — напомнил папа.

— А еще кого? — подалась к нему через стол теща. — Как она назвала твоего ребенка? Или она оказалась умнее моей дочери и сделала аборт?

Через полчаса рыданий Валентины, криков Элизы и угроз папы Вали выброситься с балкона все трое пришли к выводу, что им теперь нужны гарантии совместного сосуществования под одним небом, и стали договариваться.

Лера посмотрела на часы. Почти двенадцать. К часу придет мама Муму. Нужно ее предупредить, чтобы не попадалась на глаза Элизе. Заболел желудок. Девочка проскользнула в коридор незамеченной, осторожно открыла замок и вышла на лестницу. Теперь дверь закрывалась на ночь на один замок, и Маруся входила со своим ключом и иногда кормила и перепеленывала маленького, а родители и не просыпались, если он не капризничал. Утром Антоша будил всех около шести, тогда мама Валя с ключом от двери Маруси относила его в соседний подъезд. Перед работой мама Муму заносила к ним в холодильник бутылочки со своим молоком. Она сказала, что через месяц малыш уже не будет просыпаться ночью, не будет ночных посещений. Лера села на ступеньку, прижала кулачки к ноющему желудку и задумалась.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Маруся, выходя из лифта.

— Тебя жду. Там Элиза, они ругаются.

— А ты при чем?

— Это ты при чем. Я теперь поняла, как можно быть плохой и совершенно невиноватой в этом.

— Твоя бабушка рассказала Валентине?… — перешла на шепот Маруся.

Лера кивнула.

— У кого мне попросить прощения? — спросила она.

— Бог простит. — Маруся кутала плечи и грудь в пуховый платок, хотя сентябрьская ночь была удивительно теплой и тихой.

Лера поискала бога в себе или рядом, но не нашла.

— И правда, пойду-ка я домой, — вздохнула Маруся. — Скажи, чтобы Валентина принесла мальчика покормить ко мне. И тебе, бедной, не дают покоя. — Она подошла и прижала голову девочки к своей ноге, поглаживая ее волосы.

— Я — гарантия, — сказала Лера.

— Как? — не поняла Маруся.

— Я гарантия поддержания их отношений. Элиза больше не хочет видеть папу и Антошу. Поэтому я буду иногда жить у нее день-два и на каникулах.

— Не хочет видеть Антошу, — кивнула Маруся, не удивившись.

— Я бы тебе объяснила, почему, но боюсь опять сделать что-нибудь плохое.

— Не надо, — Маруся еще сильней прижала к себе ее голову, — не объясняй.

Когда девочке Лере исполнилось восемь с половиной лет, она совершила свой первый роковой поступок.

В школе в тот день на завтрак давали глазированные шоколадом сырки.

— Не ешь их, — шепотом посоветовала Лере девочка Нюся.