Мы шли уже очень долго, когда неподалёку из кустов послышался слабый стон.

Салливан с Гордоном тут же встали передо мной с клинками наперевес, а Фил спрятался за мной, героически размахивая кинжалом и делая вид, что защищает меня с тыла.

Ой, нашлись тут защитники!

Я громко фыркнула, растолкала всех мужчин в стороны и осторожно подкралась к кустам.

Стон повторился. Я сделала еще пару шагов вперед и, наконец, увидела источник странных звуков. Это была орчанка, скорчившаяся на земле в странной позе. Она лежала на меховой накидке прямо на снегу и держалась за живот.

– Вы ранены?
– нахмурилась я.

Впрочем, подойдя ближе, я и сама поняла в чем проблема. Орчанка была не ранена а, как говорится, глубоко беременна. Настолько глубоко, что уже корчилась в муках от схваток.

– Что вы тут делаете в таком э-э-э... состоянии?
– спросил подошедший Гордон.

Вид у него при этом был совершенно обескураженный. Впрочем, как и у всех нас.

Орчанка подняла на нас заплаканные глаза, всхлипнула и принялась рассказывать. Оказалось, что вместе со своим старшим сыном она отправилась на ярмарку в столицу, но на полпути почувствовала себя плохо и спешилась. Сына отправила обратно в деревню к родне, чтобы те вернулись с повозкой. До деревни примерно час ехать, мальчишка не так давно умчался.

– На кой ляд было ехать верхом с таким животом?
– возмутилась я.
– Ты чем думала, красотка, а?

Красоткой орчанку, конечно, назвать было сложно, по человеческим меркам. Кожа сероватая, как и у всех орков, глаза желтоватые. Зато вьющиеся черные волосы - не волосы, а настоящий шедевр природы. И почему у орчанок всегда такая шикарная шевелюра?

– Тебя как зовут вообще?
– вздохнула я.

– Кайло, - шмыгнула носом орчанка и вновь схватилась за живот.

Я быстренько просканировала магическим взором ее состояние и поняла, что дело плохо.

– Не дождемся мы повозки... Придется помочь ей принять роды.

Все мужчины как по команде сделали шаг назад с вытаращенными от ужаса глазами.

– А может, мы просто пойдем дальше?
– с надеждой предложил Фил.
– Родня за ней приедет часа через два... или три...

– Ты предлагаешь бросить тут роженицу? Среди бескрайнего заснеженного поля, в мороз? Одну, наедине со своим страхом и ползущим на свет младенцем? Нет, я так не могу. Ей надо помочь.

– Ну вот раз ты не можешь, то тебе и роды принимать, - рассудил Гордон, на всякий случай сделав еще шаг назад.

– Почему именно мне?! Пусть Фил принимает роды! Он лекарь!

Я воинственно воззрилась на Фила, но призвать его к совести силой взгляда не вышло. Правильно, если призывать не к чему, то никакой взгляд не поможет.

– Не-не-не!
– отчаянно замотал он головой.
– Я лекарь, но не повитуха! Раны залечить, снадобье выдать - это ко мне. Но не это, уволь! Давай-ка ты лучше. Ты единственная женщина среди нас, тебе это ближе к телу, как говорится.

– Можно подумать, я каждый день роды принимаю!! Меня этому, знаешь ли, не учили!

– Вот и научишься, - радостно добавил Салливан.
– Заодно и потренируешься перед тем, как выносить мне обещанного наследника, хм?

Я тихо зарычала от едва сдерживаемого гнева. Достал он с этим наследником, честное слово!

– Снимай рубашку, - рявкнула я ему.

– О, уже?
– оживился Салливан.
– Ты готова приступить к исполнению клятвы прямо сейчас? Но не прямо же тут, драгоценная моя! Может хотя бы найдем другие кусты? Погуще, потише и побезлюднее, хм?

Не удержалась и швырнула ему в лицо горсть снега.

– Тряпки для младенца нужны, - гаркнула я.
– Так что снимай свою рубашку.

– Ты предлагаешь использовать мою шелковую рубашку, пошитую на заказ, для родов какой-то... простолюдинки?
– ужаснулся Салливан и вцепился в одежду так, будто у него последнее отнимают.

– Именно это я и предлагаю. Точнее требую.

– Но это мерзко и низко!..

– Будешь ближе к народу и все такое. О тебе сложат легенды!..

– Но...

– Возражения не принимаются. Раздевайся. А ты чего ржешь?
– рявкнула я на Фила.
– Ты тоже раздевайся. И ты, Гордон. Мне понадобится вся ваша одежда.

– Надеюсь, нижнее белье жертвовать не придется?
– проворчал Салливан, неохотно расстегивая камзол.

– Будешь много возмущаться - заставлю и его отдать в пользу новорожденного! Еще возражения есть? Снимайте свои рубашки и растопите снег в котле, мне понадобится теплая вода.

Больше со мной никто не пререкался.

Пока я возилась с орчанкой, устраивая ее поудобнее, мужчины разобрались с водой, и Салливан подал мне котел. Принимая его из рук, невольно залюбовалась стройным телом Родингера. Коренные лакорцы привычны к морозам, поэтому им не особо холодно было раздеваться прямо так, на улице. Салливан еще не успел накинуть обратно на себя камзол и щеголял обнаженным торсом, который так дико и одновременно маняще смотрелся на фоне бесконечных снегов на равнине.