Шрифт:
Но я упорно забыла с кем имею дело. Заочно приписала ему качества, которых в стальном киборге не было и в помине.
Теперь произошедшую между нами ситуацию я рассматривала под другим углом.
Герман просто напился и ему захотелось разнообразить одинаковый секс. Он не признавался мне в любви и не клялся в верности до гроба. Ничего не обещал из того, на что я успела понадеяться.
Мысль о том, что он может проводить время с другими женщинами выбивала почву из под ног. Когда я успела так сильно привязаться к монстру?! Пропустить его холодный черствый взгляд в душу...
Герман вернулся вечером четвертого дня. Собранный и сдержанный. Малоэмоциональный. Я бесцельно перещелкивала пультом каналы, глядя мимо телевизора в стену.
Услышав его шаги мое сердце встрепенулось. Мне захотелось выскочить ему навстречу и схватить его за рубашку. Хорошо тряхнуть и спросить, где он шлялся.
Но я прекрасно понимала, что на такой порыв не имею права. Требовать отчет его действий не в моей юрисдикции.
Да и он бы врядли оценил мою излишнюю эмоциональность.
– Здравствуй, Марго,- проговорил он глухо, застыв в дверях и глядя на меня в упор.
- Здравствуй, Герман,- ответила ему той же монетой и отвернулась в телевизор. Ничего не могла с собой поделать. Я обиделась на него за черствость и равнодушие. За то что бросил меня одну без объяснений.
– Ты была права. Я не должен был так с тобой поступать. Можешь жить в моем доме и дальше. Я больше не буду тебя ни к чему принуждать,- он говорил ровно, словно речь подготовил и отрепетировал заранее.
Не дожидаясь моего ответа, он развернулся и вышел. Снова оставил после себя чувство опустошенности и одиночества.
Я лизнула соленые губы. Даже не поняла, как слезы полились из глаз...
Отныне жизнь в доме Бурового приобрела мрачный оттенок отчаяния и глубокой тоски.
Герман ночевал в другой комнате. Я слышала, как он утром бегал, а вечером возвращался. Ужин ему накрывали в закрытом кабинете. Мы вообще с ним не пересекались. Он не будил меня на пробежку. Я вставала тогда, когда его уже не было в доме.
И если мне удавалось увидеть его вечером, когда я, как собачонка ждала его у двери, он сухо и вежливо здоровался и уходил в свой кабинет. Словно все время прятался от меня.
Меня вся эта ситуация унижала, оскорбляла и выбешивала. Под конец я отчаялась и начала на него люто злиться. Да что он возомнил о себе?! Гад безчувственный!
Я должна была радоваться, что он меня больше не терроризирует. Но мне было очень больно. Под ребрами. В районе солнечного сплетения.
Даже воспоминания о муже. Об Эрике больше не были моей отдушиной. Я уперто возвращалась в своих фантазиях к суровому лицу со шрамом, к ртутному взгляду подернутому поволокой желания. Теперь можно было вспоминать с сожалением то, что я упорно отказывалась разглядеть с первых дней.
Глава 32
Я сидела в своей комнате и читала. Взгляд скакал между строк и мне было сложно сконцентрироваться на смысле текста. На улице вечерело. Но я решила сегодня даже не спускаться в гостиную. Смысла караулить Германа не было. Он все равно проходит всегда мимо меня с хладнокровным пустым взглядом и словами "Здравствуй, Марго"
Но странные звуки подъезжающих автомобилей все же вывели меня из ступора. Я заинтересованно выглянула в окно.
К крыльцу дома подъехал большой джип и вышли закомые силуэты. В гости к Герману приехали Алан с Кирой. Из пассажирской двери выпорхнула блондинка с длинными волосами и пухлыми красными губами. На ней было коктейльное бордовое платье, подчеркивающее ее хорошую фигуру.
За ними следом подъехала машина Бурового, и я замерла, разглядывая его статную фигуру. Он высился в своем строгом костюме над всеми. Пожал сыну руку и мило беседовал с Кирой и незнакомой мне блондинкой. А эта женщина подошла к генералу впритык и ловко положила руку на изгиб его локтя.
Мои щеки моментально вспыхнули от ревности. Видеть, как другая женщина позволяет себе трогать Германа мне было уж очень неприятно. Так, будто кто то позарился на моего личного мужчину. И даже мысли, что между нами больше ничего нет, да и то что было сложно назвать отношениями, не утешали. Пока они все вошли в дом дружной семьей, я так крепко сжала книгу, что случайно помяла листы.
Незаметно даже для себя я проморгала слезы. Я не вписываюсь в его круг общения. Он взрослый мужик со своей семьей. Сейчас они будут развлекаться и интересно коротать вечер. И с ними Герман будет разговаривать. А возможно, даже улыбаться.
И хоть я даже не представляю, как выглядит на его губах радость, уверена в его жестких волевых чертах она иногда присутствует.
Через пятнадцать минут меня вывел из унылого транса стук в дверь.
Я прочистила горло коротким кашлем и сказала -Кто? Войдите.