Шрифт:
– Ну, что вы, мадам, как можно? Я сам.
Схватив ключ, снова закинул рюкзак на спину и поспешил к лестнице.
Войдя в номер, Морис запер дверь, вытряхнул на кровать содержимое рюкзака, избавился от чужого кошелька и от блокнота, разодрав его и отправив в урну клочки, и только после этого сам упал на кровать, приминая чужие тряпки…
***
Ослепительная брюнетка вошла в люкс маленького отеля и поморщилась. Балки низкого потолка мансарды чуть ли не прическу царапают, пол скрипит под каблуками, и ужасно душно. Да ещё это чёрно-розовое Барби-убранство в стиле королевы в изгнании. Всё отдаёт провинцией, каковой, по сути, и является.
– Надеюсь, это ненадолго. Долго я тут просто не выдержу, – буркнула она.
– Что, мадам? – переспросил пожилой портье, занося багаж.
– Ничего. Здесь есть кондиционер?
– Да, мадам.
– Мадемуазель.
– О, простите. Вот пульт, прямо на столе.
– Отлично. Вы свободны, – и она протянула ему чаевые.
– Благодарю, мадемуазель.
Он вышел, а она включила кондиционер на полную катушку и скинула туфли. И сразу стала меньше ростом и словно утратила некую царственность. Она огляделась и села к накрытому столу. Розовая обивка мебели, розовые покрывала, шторы и скатерть, и, чёрт побери всё на свете, розовые бра на стенах.
– Ладно. Побудем Барби. Тем более, что сейчас мне выгоднее быть мадемуазель, нежели мадам, да ещё титулованной.
Проговорив размышления вслух, она принялась за еду, решив отложить душ. Отодвинув белоснежную салфетку с пчелой под короной, чуть покосилась на сброшенные туфли, на носках которых красовались вместо бантов стилизованные пчёлы с полудрагоценными цветными камешками и стразами…
– Вы её записали? – спросил портье у хозяйки гостиницы.
– Да. Мелиса Феличе Софи Дюамель-Дюбуа. Парижанка.
– Чушь. Фройлен явно из Берлина.
– Думаешь?
– Она говорит по-французски очень чисто, но под нос бурчит, как моя бабка. Она точно берлинская немка.
– По паспорту француженка, – заметила дама за стойкой.
– Как будто паспорт определяет происхождение, – пожал плечами портье…
***
Стефани застегнула булавку с крошечной пчёлкой на лацкане жилетки и ещё раз глянула на себя в зеркало. Эта булавка сюда не шла совершенно. Подумав, она сняла сомнительное украшение и спрятала его в карман. В конце концов, кто посмеет в ней усомниться?
Сейчас, когда она совсем одна, без охраны и защиты семьи, кто угодно.
– Ну, хватит, – скомандовала она сама себе.
С неё давно хватит!
Хватит семейных тайн и семейных ограничений, семейной лжи и семейного проклятия. В самое ближайшее время она вырвется из-под их гнёта. Она сбежала из дома, теперь осталось окончательно освободиться, а для этого нужно ещё кое-что узнать, и тогда решать, что делать дальше. За этим она и приехала в Кольмар. В семейном архиве не говорилось точно, где находится ключ от семейной тайны, но речь явно шла о винной дороге и о Вогезах Эльзаса. Осталось установить, где именно это находится. Лучше бы было остановиться в Страсбурге, но там бы семья живо её вычислила по банковским картам, так что Стефани сняла столько, сколько выдал банкомат, и, купив у уличного торговца дешёвые чёрные очки, взяла билет на автобус. Хотела влиться в группу туристов, но там спрашивали данные, и она отправилась навстречу судьбе в одиночку.
Её вела по незнакомым дорогам карта – семейная реликвия, с которой всё началось и которую она, увы, украла. Как настоящая воровка и преступница. Но никто не хотел говорить с ней, никто не отвечал на её вопросы. Отец накричал, мать прочла нудную нотацию, а брат – единственный, в ком она всегда на ходила поддержку, сказал какую-то банальность, вроде: «Не забивай свою хорошенькую головку всякими глупостями, малышка».
Ну, так она покажет им всем, что малышка давно выросла, и заставит их уважать, э, мнение не мнение, но хотя бы право на него, право на приобщение к семейным легендам, тайнам, состоянию и прочему наследию дворянской семьи Леруа де Сандра…
***
Ханна грустно огляделась. Эта комната всегда казалась ей маленькой, но теперь, когда вынесли кровать, на которой умерла бабушка, и груду старых картонных коробок, она вдруг оказалась просторной и удручающе пустой.
– Куда вы дели коробки? – спросила Ханна у женщины, руководившей уборкой её дома.
– Как вы и просили, отнесли на чердак после того, как вынесли оттуда старый хлам.
– А… кровать?
– Она добротная и крепкая. Мы отвезём её в приют при монастыре под Оберне.
– Спасибо.
– Под матрасом мы нашли ещё вот это, – и женщина протянула Ханне большой коричневый конверт, очень потрёпанный.
Ханна протянула руки и взяла.
– Он не распечатан.
– Я подумала, что это может быть завещанием. Мадам была очень стара, такие люди редко обращаются в контору.
– Но прабабушка оставила завещание. Как раз у нотариуса, заверенное, как положено.
– Я думала, мадам ваша бабушка, – заметила женщина.
– Я так её называла, но формально это мама моей бабушки по матери, то есть моя прабабка. Как интересно, – и Ханна снова осмотрела конверт.