Бенедек знал Итана семнадцать лет. Тот вел развлекательную колонку в "Нью-Йорк Пост", в которой обозревал фильмы, спектакли, ночные клубы и рестораны. Он также являлся ведущим ночного ток-шоу на местном кабельном телевиденье, где брал интервью у знаменитостей и светских звезд.

Кольер был на шесть лет старше Бенедека, и представлял собой образчик очень эффектного гомосексуалиста, который гордился своим положением в газете, несмотря на репутацию человека, уделяющего больше внимания различным сенсациям, нежели правде.

– Алло, - произнес голос Кольера, - это Итан Кольер. В данный момент я занят и не могу подойти к телефону. Если я дома, и, если вам повезет, я отвечу, прежде чем вы повесите трубку. Если нет, то я либо ушел, либо вы мне не понравились. Спасибо за звонок.

– Возьми трубку, старый педик, - усмехнулся Бенедек.

– Уолтер! Мой друг! Как дела?

– Держусь. Как ты?

Бенедек нарисовал в воображении модного худого седовласого мужчину, свернувшегося на диване персикового цвета, читающего последний роман Джеки Коллинз.

– Я веду очень продуктивную жизнь, Уолтер, - сказал он мягким, женственным голосом, - не волнуйся. Извини, последний раз мы общались несколько месяцев назад. Я как раз собирался позвонить, чтобы выразить свои соболезнования. Сожалею насчет твоей сестры, Уолтер.

– Спасибо, Итан. Я ценю это.

– Ты держишься, мой друг?

Бенедек поморщился, прекрасно зная, что имеет в виду его собеседник.

– Я держусь, Итан. Можно спросить тебя о кое-чем?

– О чем хочешь, дорогой.

– Ты когда-нибудь слышал о месте под названием "Миднайт Клаб"?

– Конечно. Кто о нем не слышал?

– Что ты можешь рассказать мне о нем?

– Ну. Это определенно не для широкой публики. Это для тех, кто предпочитает... о, я полагаю, немного более мрачные, чем обычно, развлечения. Он дорогой. Место забронировать непросто. Если честно, Уолтер, это не совсем твой стиль. А почему ты спрашиваешь?

– Мне нужно попасть туда сегодня вечером.

– О, господи, Уолтер. Ты расширяешь свой горизонт?

– Можешь считать так.

– А что ты хочешь от меня?

– Мне нужно попасть туда. Сегодня вечером. Ты можешь помочь мне?

– Ну, не уверен. Когда ты хочешь пойти?

– Пораньше вечером.

Бенедек услышал, как его собеседник задумчиво цыкнул зубом.

– Я посмотрю, что можно сделать. Могу я позвонить тебе через пару часов?

– Конечно. Я буду очень благодарен, Итан.

– Пустяки, - Кольер сделал паузу.
– Ты уверен, что у тебя все в порядке, Уолтер?

– У меня все отлично.

– Хорошо. Поговорим позже.

– Спасибо.

Когда Бенедек повесил трубку, он улыбнулся. Это была его первая настоящая улыбка за весь день.

* * *

Дэйви ощущал себя подвешенным в красноватом тумане; он потерял чувство времени и места. Он смутно осознавал собственный голос:

– ...снова истекаю кровью... что ты со мной сделала?
– но не мог сказать, прокричал он эти слова или прошептал.

Когда туман начал рассеиваться, он почувствовал себя так, словно очнулся от тяжелого сна, наполненного видениями. Улыбающееся лицо с глазами, прикрытыми веками, парило на несколько дюймов выше его собственного.

– Мне пора возвращаться на работу, Дэйви, - тихо сказала Аня.
– Можешь отдохнуть. Сегодня вечером мне не надо в клуб, так что я буду дома к девяти. Можешь остаться здесь до этого времени, если хочешь, или можешь вернуться к нему. Но будь к девяти здесь.

Дэйви поднял голову и посмотрел, как она пересекает комнату. Аня уже полностью оделась и застегивала пальто. Он попытался говорить, но не мог вымолвить и слова; получилось только выдохнуть.

– Запомни, - сказала она, поворачиваясь к нему у двери, - очень важно, чтобы мы встретились сегодня вечером. У нас будет целая ночь, Дэйви, - добавила она с неспешной улыбкой.

После чего повернулась и ушла.

Простыня под ним казалась липкой. Он сел на край кровати и посмотрел на себя. Крови не было, но он чувствовал знакомое ощущение укуса. Наверное, она, все подчистила, как мать, моющая ребенка. На самом деле, она вела себя странно по-матерински и в других отношениях. Ее поцелуй перед уходом являлся легким прикосновением губ, в то время, как ее рука нежно лежала на его груди, будто она укладывала его в постель.

Окно спальни было открыто, и туманный дневной свет проникал сквозь узкое пространство между шторками. Тусклое освещение комнаты странно успокаивало.