Шрифт:
– Мне очень жаль.
– Издержки профессии, - oна снова посмотрела на него.
– Звонили из морга. Они оставили сообщение на автоответчике.
– И?
– Они хотят знать, ты... ты уверен, что не хочешь, знаешь, какую-либо церемонию перед кремацией.
– Они запланировали на сегодня?
Она кивнула.
Во рту Бенедека внезапно пересохло. Он тяжело сглотнул и сказал:
– Я позвоню им попозже, - oн посмотрел на часы; было без чего-то три. – Хочешь выпить?
Она потянулась к столику с лампой и достала пустой стакан.
– Еще бренди, Дживс.
Бенедек взял стакан и пошел на кухню. Он налил выпивку, взял пакет с чесноком и вернулся в гостиную.
– Спасибо. А ты будешь?
– Пока нет, - сказал он, входя в спальню, надеясь, что она не последует за ним.
Он достал из пакетика пару зубчиков и подошел к окну. Оно было длинным, прямоугольной формы, открывавшимся с обоих концов. Уолтер прижал два зубчика к подоконнику и начал двигать ими взад и вперед, растирая их и морща нос от запаха. Он растер чеснок по бокам и над окном, затем оставил зубчики на подоконнике. Бенедек доставал из пакетика следующую пару, когда Джеки вошла в спальню.
Она держала перед собой деревянное распятие, которое несколько раз повернула в руке.
– Уолтер?
– тихо произнесла она.
Больше ей не требовалось ничего говорить. Они давно достигли такого уровня отношений, на котором вопросы можно было задавать одним словом, интонацией голоса, иногда одним лишь выражением лица.
– Я купил его сегодня, - сказал он, - для друга.
– Что ты...
– oна фыркнула.
– Уолтер, что ты делаешь?
– Джеки поставила распятие на комод и приблизилась к Бенедеку, когда он перешел к другому окну.
– Уолтер, что происходит?
– Я все объясню через минуту. Просто дай мне...
– Я хочу знать сейчас.
Он повернулся к ней и увидел, что она не только серьезна, но и взволнована. Бенедек положил зубчики на подоконник.
– Я бы все сказал тебе раньше, - произнес он, - если бы мне было, о чем тебе сказать. До прошлой ночи я не имел нужной информации.
– Сказать мне что?
– спросила она, страх смягчил ее голос.
Они сели на кровать вместе, и Бенедек медленно и осторожно рассказал ей все.
14
Кейси понятия не имела, где она находилась, как долго то отключалась, то пробуждалась. Иногда она даже не была уверена, видит ли сон, или звуки, которые она все время слышала в темной маленькой комнате, являлись настоящими.
Они приходили и уходили как ветер: крики, смех, царапанье, голоса:
– ...чувствую, как пахнет...
– ...так голодны...
Она не знала, день сейчас или ночь, прошла ли неделя или час.
После того, как Шиде погасила свечу и вышла из комнаты, Кейси хотелось только спать. Она чувствовала себя расслабленной, довольной и сонной. Во сне ей мерещились прикосновения Шиде, ее ангельские белые волосы и красные глаза, и то, как ее язык ощущался внутри Кейси. Однажды - Кейси была уверена, что это не сон - Шиде вышла из темноты с обнаженной белой кожей, улыбаясь.
– Пришло время опять, любимая, - прошептала она, наклоняясь над лицом Кейси.
Она почувствовала запах половых органов Шиде, когда те нежно коснулись ее рта.
Их занятие любовью, казалось, длилось вечно, закончившись, как и прежде, сосанием, которое так ее наполнило.
После этого Шиде развязала ее и дала подушку, на которую она могла лечь. Снова оставшись одна, Кейси изо всех сил старалась не спать. Если бы она смогла собраться с силами, чтобы встать сейчас, когда больше не связана, возможно, она смогла бы найти выход или, по крайней мере, узнать, где находится. Однако ее руки и ноги налились свинцом; она не могла поднять их с подушки. Кейси была слишком утомлена, чтобы сердиться. Поэтому она спала.
Сны продолжались: мутные красные сны, которые кружились и колебались. И звуки...
Неистовое, целенаправленное царапанье и удары.
Искаженные голоса:
– ...чую это...
– ...моё...
– ...она даст нам...
Кейси переворачивалась и металась на подушке.
Когда она, наконец, проснулась - когда убедилась, что проснулась и сны прекратились - то поняла, что кто-то снова зажег свечу. И она все еще могла слышать звуки. Они ей не снились.