У меня даже не было ключей при себе, ведь из книжного магазина я сбежала с пустыми руками, оставив в подсобке сумочку со всеми важными мелочами. Собственное прошлое оказалось заблокировано от меня в прямом и переносном смыслах.

Мое волнение не смогло укрыться от Марка, с самого утра спокойно собиравшегося в университет, но я предпочла заверить его, что все в порядке. На самом деле мне просто нужно было немного побыть одной, подумать, что делать с последствиями своих решений и как привыкнуть к новому дню. Благо, времени было предостаточно — работать предстояло во вторую смену, и за пару часов я надеялась найти способ попасть в свое старое жилище.

Однако, увлеченная этими мыслями, я совсем забыла о проницательности Марка, от цепкого взгляда которого не укрылось то, что я не имела при себе ни ключей, ни сумочки. Казалось, он продолжает играть со мной в кошки-мышки, умалчивая об этом до самого выхода и лишь на пороге озадачив меня фразой:

— Я надеюсь, нам не придется ломать дверь в твою старую квартиру, чтобы перевезти твои вещи?

Ошарашено захлопав глазами, я уставилась на него, все еще пытаясь отогнать тяжелые мысли, одолевшие меня с самого утра.

— Сюда? Мои вещи? О чем ты, Марк?

Он тихо рассмеялся — так же, как смеялся раньше всякий раз, когда я искренне удивлялась его неожиданным предложениям.

— Ты будешь жить здесь, со мной. Вернее, ты уже здесь живешь. Я не хочу, чтобы ты продолжала возвращаться в квартиру, где привыкла быть без меня. Это плохая привычка, Алеша. И мы от нее избавимся.

Я молчала, не зная, что сказать. Для меня не было сюрпризом желание Марка быть рядом, вечером я и так собиралась вернуться сюда же. Но этот категоричный тон в который раз напомнил мне, что за прошедшие годы его склонность принимать решения самостоятельно, без обсуждений с кем-либо, лишь закалилась и окрепла.

Тем не менее, я предпочла не возражать. Ведь наши желания полностью совпадали — конечно же, я хотела засыпать и просыпаться только рядом с ним, без хаотичных перебежек на два дома, а он просто… опередил мое стремление, вот и все. И, пытаясь радостной улыбкой отогнать тень странного беспокойства, я лишь кивнула в знак согласия, заверив, что запасные ключи хранятся у соседки, так что проблем с переездом не будет.

— Я не смогу проводить тебя до дома, — продолжил Марк, нажав кнопку отбоя, после того, как по телефону вызвал такси. — Честно говоря, мне вообще хотелось бы держаться от него подальше. От твоего старого жилья. Если я увижу его, то начну задавать вопросы, которые не хотел бы задавать и услышу ответы, которых не хотел бы слышать. Поэтому давай быстрее разделаемся с этим переездом. Сколько грузчиков тебе нужно?

Выслушав поток моих заверений, что не нужны мне никакие грузчики, и все необходимые вещи легко поместятся в две большие походные сумки, я умолкла, озадаченная веселыми искорками в его глазах. Уж очень резким был этот переход от мрачной решительности к теплоте и нежности.

— Я совсем забыл, какая ты, Алеша, — улыбнулся он. — Уместить свои вещи всего лишь в две сумки? Ты как ветер — сорваться и улететь для тебя по-прежнему легче легкого.

— Бабочке не нужны чемоданы, чтобы порхать с цветка на цветок, — шутливо парировала я.

— Да, не нужны, — тихо повторил Марк и лицо его вновь помрачнело. — Но только она слишком легкомысленна и никак не может выбрать для себя что-то одно. Постоянно срывается и летит на новое место. А удержать ее можно, лишь приколов к стене.

– Только не живую, а мертвую, — попыталась сыронизировать я, но слова эти прозвучали так странно и зловеще, что мы снова замерли, глядя друг на друга, пытаясь не придавать значения этой странной мысли, неожиданно и тревожно ворвавшейся в наше беззаботное утро. Наконец, справившись с чувством неловкости за сказанное, я решила разрядить ситуацию:

— Но, в общем-то, я не об этом, Марк. Тебе не придется меня прикалывать. Ты же знаешь, никакие цветы не заинтересуют бабочку, когда она видит огонь. А ты и есть мой огонь, мое пламя, поэтому лететь я могу только к тебе, — в доказательство своих слов я провела ладонью по его щеке, не до конца уловив двусмысленность последней фразы.

Зато Марк ее сразу заметил.

— Утешение, конечно, так себе, Алеша, — накрыв мою руку своей, он несильно сжал ее, будто выводя меня из полусонного состояния. — Ну да ладно. Не будем больше о бабочках и об огне. Мне чем дальше, тем меньше нравится вся эта странная поэтика. Я знаю одно — мы вместе. И наша новая жизнь будет счастливой, — его взгляд скользнул куда-то поверх моей головы, как всегда, когда в разговоре он обращался сам к себе. — Потому что так должно быть. И это — правильно.

Я только кивнула в знак согласия, заражаясь его бескомпромиссной уверенностью. Но она не помогла мне, когда такси подъехало к подъезду такого знакомого и одновременно чужого дома. Расставшись перед этим с Марком на знакомой остановке неподалеку его университета, мы договорились, что он пришлет машину поздно вечером, чтобы мне хватило времени собрать вещи после возвращения с работы. Все было спланировано, обговорено и согласовано.

Тогда почему же меня била такая сильная дрожь, когда я входила в гулкий и темный подъезд, по ступеням которого сотни раз до этого взлетала легко и беззаботно? С каждым новым пролетом мое сердце сжималось все сильнее, а на третьем этаже, где располагалась квартира, я почувствовала, что задыхаюсь. Воздух вокруг будто сгустился и стал тяжелым, ядовитым и терпким, яркий солнечный свет начал слепить глаза, а земля под ногами закачалась так, что мне пришлось опереться о стену, чтобы не упасть.