Шиа ещё больше огорчился.

Гайавата. Мы не должны были дать ему умереть. Это все моя вина… я…Прекрати брат Шиа. Это случайность. Трагическая случайность, которая может случиться на любой охоте. Спасибо, что не бросили его тело в реке. А теперь отправляйся обратно в Джанабэ и скажи президенту Поулу, что я не злюсь. Такова жизнь. А я буду служить службу по нашему ушедшему брату.

Шиа подчинился, кивнул и вышел из хижины вождя. Он отправился обратно на берег, занял свое место в Каноэ, и полный горестных раздумий, поплыл обратно к лемурийской столице.

Сао был огорчен. Гибель одного из подопечных Гайаваты могла грозить потерей этой очень ценной и нужной дружбы. Он хотел, чтобы его правильно поняли, те жители деревни, что осудят его инициативу. И решил устроить праздник для жителей резервации прямо на главной площади Джанабэ. Сао послал гонцов к Гайавате, а с ними приглашение для всех желающих появиться на празднике в Джанабэ.

Приготовления к празднику начались незамедлительно. Готовились нациолнальные лемурийские блюда, зажигались огни на центральных площадях и улицах, шились костюмы для костюмированных представлений. Девушки из резервации — пришли в восторг от возможности посетить столицу земной Лемурии. Индейские девушки надели лучшие одежды и отправились покорять своей красотой лемурийских мужчин, на зависть коренным лемурийкам.

Мужская часть деревни известие о готовящемся празднике восприняла без особого энтузиазма, но побоявшись отпустить своих девушек без опеки в столицу земной Лемурии — решили составить им компанию.

Тридцать каноэ с жителями деревни ровно в двенадцать пополудню девятндацтого дня шестнадцатого лунного цикла причалили к берегу Джанабэ. Высадившись на берег — индейские девушки и мужчины озирались по сторонам, все, что они видели вокруг себя — было им в новинку.

Гайавата поступил как истинный правитель, отпустив гулять молодежь, остался в своей хижине молиться за душу Ахэну.

Арэнк, которой молодой погибший индеец был, как младший брат, тоже осталась с Гайаватой, и на праздник не поехала. Зайдя в хижину к Гайавате она склонилась в мольбе. Молись за душу Ахэну, Гайавата. Он был так молод! Гайавата хранил скорбное молчание.

Арэнк подошла к вождю и опустилась рядом с ним на колени, сцепив руки перед собой.

Молю тебя, о Оренда! Прими душу нашего Ахэну, благослови на светлый путь. Он отправился к праотцам. Гайавата стал шептать слова молитвы, и практически полностью провалился в транс. Арэнк наблюдала за ним первое время, а потом оставила его, не желая мешать таинству совокупления с Духом.

Когда она оказалась за пределами хижины Гайаваты, ее настиг ее муж, Гуяхле. Арэнк! — закричал он. — Мы должны прогнать их! От них одна боль, одни потери! Бедный малыш Ахэну! Он стал жертвой беспечности этих четырехруких обезьян! Я с самого начала знал, что нам не нужно с ними якшаться, не нужно их подпускать к себе! Но Гайавата спорил. А сейчас он пригрел на груди этого лемурийского питона! Таке убьем же его. Арэнк устало выдохнула.

Ты предлагаешь перебить всех жителей Лемурии? Но это невозможно. Даже теоретически. Их больше чем нас. К тому же они, их женщины, их дети — ни в чем не виноваты…

Арэнк. Они должны поплатиться за смерть нашего мальчика. Это мое последнее слово. — Гуяхле с силой ударил кулаком по деревянной двери хижины, и исчез внутри их с Арэнк дома.

Арэнк возвела глаза к небу. Оренда, как поступить правильно? Дай ответ! Пошли нам знак. И вразуми моего мужа. Ярость застилает ему глаза. Мы должны действовать хладнокровно. Как ястреб, который кружит над добычей. выжидая последний ее вдох. Арэнк сказала это и скрылась в сенях их семейной хижины.

***

Гости из резервации праздника в Джанабэ — рассеялись по территории центральной площади, рассматривая диковинные карусели, стоянку шаттлов, и окружающих их жителей Лемурии. Индейцы Гайаваты стреляли в тире, угощались национальными блюдами, тискали снующих по территории домашних животных и отчаянно старались от всей души повеселиться.

Как стемнело на центральную сцену столицы вышел САО и обратился к гостям их города.

Народ могаук! Вы — наши самые дорогие гости сегодня. Мы приветствуем вас в Джанабэ, гуляйте, отдыхайте, наслаждайтесь, а если кто-то из вас захочет здесь остаться насовсем — мы будем только рады. Сегодня на нашей главной площади будет много веселья, музыки и танцев. Добро пожаловать!

Под громкие аплодисменты аудитории, САО сошел со сцены. Юная индианка Адсила отделилась от толпы и подошла к большому натянутому на основание изображении. Это было нанесенное на ткань изображение Духа, которого шиэеиурийцв называли Тот Свет.

С картины смотрела голова в форме пирамиды, с сияющим третьи глазом во лбу, она покоилась на массивных плечах древнего лемурийца, все четыре руки его держали ребенка. В углу была надпись на лемурийском: "Ты — есть дитя". Адсила внимательно прочла надпись, затем подняла голову снова на изображение и впилась глазами в изображение головы. Что-то смутное стало подниматься со дна души, как будто ей стала неведомая доселе истина.

Она снова соединилась с толпой своих братьев и сестер, умолчав о своем открытии.