Разрешая вопрос, куда душа уходит или где живёт после своего земного бытия, мы прежде всего сталкиваемся с верованием предков в посмертную жизнь души на земле, где она, по их мнению, живёт, принимая на себя различные образы. Признавая за душой способность превращаться, предки верили, что душа усопшего блуждает по земле под видом огня или носится в виде ветра. Остаток таких представлений предка можно увидеть в существующих у простого народа поверьях. Так, простой люд думает, что ведь мы и колдуны по смерти огненными шарами каждый год отправляются к реке Иордану омывать свои грехи, но их на пути всегда застигает дождь и они никогда не достигают своей цели.

Считая себя произошедшим из земли, древний человек ставил себя через это происхождение в родственную связь с окружающим его растительным миром, так как он видел, что и растения получают своё бытие из земли. На основании этого, а также вследствие одухотворения природы и перенесения на неё своих душевных проявлений растения и деревья представлялись древнему человеку не мёртвыми, но живыми существами. Они, как и он, получили из одной материнской утробы своё бытие, они, как и он, растут, разделяют явления жизни и смерти, здоровья и болезни – одним словом, они обнаруживают все черты, напоминающие человека. Такое представление дало возможность предкам заселить растения и деревья душами умерших. К этому же побуждало и то обстоятельство, что на могилах умерших предки находили растения, выросшие как бы из праха погребённого. Для древнего человека было вполне естественно переселить в это растение душу умершего, а в том, что душа действительно могла жить в деревьях, его убеждало присутствие в них огня, который обнаруживался во время трения древесных кусков. Огонь же предки считали не только живительной силой, но и душой человека. По народному поверью, незамужние дочери по смерти превращаются в тополь, а проклятые матерью – в крапиву.

Следы древних верований наших предков в переселение души умершего в разные растения сохранились в существующих на Руси сказках. В сказке «О злой мачехе» рассказывается об убийстве мачехой падчерицы. Убитая превращается в калину. Прохожие делают из калины дудочку, которая сама играет и рассказывает всем об убийстве. Нечто подобное можно встретить и в украинской сказке «Маруся», где Маруся была удушена злым упырём. На могиле её вырастает цветок. Боярский сын пересаживает цветок в горшок и привозит домой. Ночью цветок начинает двигаться, падает наземь со своего стебля и превращается в красивую девицу (и здесь мы сталкиваемся с верой в возвращение душ в этот мир и «круговертью жизни»).

Кроме принятия образов растительного царства, душа, по представлению предков, могла также продолжать своё существование на земле под видами различных насекомых, птиц и животных. На Украине до недавних пор в народе говорили, что человек по смерти непосредственно может быть муравьем, птицей, зверем. Там же утверждали, что если не будет роздана заупокойная милостыня, то душа умершего явится к родным в виде ночной бабочки и будет виться вокруг зажжённой свечи. Увидав таковую, родственники усопшего на другой же день кормили нищих. На Руси верили и в то, что душа часто летает голубем и пребывает на месте своего погребения. С древних времен сохранился обычай строить на погостах особые сооружения для отдохновения души и для защиты её от ненастья, носящие названия голубцов. И на самом деле есть что-то в этих поверьях. Вот, к примеру, один случай из жизни.

В один из последних весенних дней рано утром мне позвонил старый хороший друг и сказал: «Твой кум пропал без вести!» Очень близкий человек. Так уж случилось, что он как военный попал на одну из войн, коим нет конца и края. Что бывает в таком случае, когда человек пропадает без вести? Тревога охватила, думы всколыхнулись? Это мало сказано. А к вечеру произошло следующее: по возвращении домой мне пришлось отлучиться на полчаса. Супруга говорит, что прилетал странный голубь. От предложенного хлеба отказался и всё заглядывал в открытое окно. Но самое удивительное было дальше. Оказалось, голубь этот никуда не улетел, он сидел на подоконнике. Услышав голоса, он зашёл в комнату. Недалеко. И стал кивать головой, будто кланялся. Когда я приблизился к нему, то он даже не попытался улететь. Присев перед ним на корточки, я стал разговаривать с ним. Молча. Он внимательно смотрел. А до него расстояния было с ладонь. Беседа эта продолжалась минут 10. После чего я сказал ему: «Теперь лети!» И он улетел. Но что привлекло меня в нём? Черты кума. Можно сказать, что это привиделось на почве дум и переживаний? Возможно! Только было ещё нечто: вырванный клок шерсти в области головы. После прилёта «гостя» осталось чувство, что надеяться не стоит. Что кума не найдут среди живых. И действительно, через три дня выяснилось, что он мёртв. И рана у него была примерно там же, где была вырвана шерсть у голубя.

Вот такая история! Да… Только в одном, пожалуй, мы соврали. По поводу «надеяться не стоит». Наоборот, появилось даже не ощущение, но какое-то знание, что у нас есть не просто надежда. У нас есть… в общем, ничего не кончается! Но вернёмся к обители души за чертой. Наши предки были также убеждены, что душа может жить на земле и под видом человека или его тени. Она, по их мнению, даже может жить в тех владениях, которыми умерший обладал при жизни. Более того, даже в самом его жилище. На существование таких представлений у наших предков указывает их вера в Рода, или Чура, которого впоследствии заменил домовой, а также в русалок – в них древние славяне тоже видели души умерших. В древней Руси было принято хоронить умерших «при путех», т.е. на распутьях, где сходятся межи различных владений. Вот как этот обычай описывается летописцем: «Аще кто умряше, – пишет он, – творяху тризну над ним, и посем творяху кладу велику, и возложахут и на кладу мертвеца, сожьжаху, а посем собравше кости, возложаху в судину (в ссуд, в сосуд) малу и поставляху на столпе на путех». В этом обряде проглядывает вера предков в защиту умершими владений рода. Усопшие оставались на меже и как бы являлись сторожами родного селения. Столпы, на которых стояли «сосудины малы» с прахом предков, отмечали границы поля или усадьбы, принадлежащих известному роду, и напоминали этому роду, что он находится под охраной своих умерших. Переход же этой границы лишал человека покровительства своих умерших родичей. Отсюда в нашем языке слово «чересчур», обозначающее нарушение известной границы или меры. В нём слышится предостережение, что мы потеряли предка – Чура – как своего хранителя.

Кроме представлений о земной обители души, у наших предков были поверья и о некоем неведомом далёком мире, где поселяются души. Чаще всего эту неведомую страну предания располагают высоко на стеклянной горе. Частично эти представления отразились в народных сказках. В русской сказке «О золотой горе» Иван-царевич приезжает к горе, «крутизна которой была столь высока, что на неё влезть никак было не можно». Трудность разрешается тем, что царевич находит в скважине горы железные когти, при помощи которых влезает на гору и достигает своей конечной цели. Эта гора есть небесный свод, который своим блестящим округло-выпуклым или куполообразным видом напоминал предкам гору. Причём сама гора – лишь путь в загадочную страну усопших. Что же касается непосредственно страны умерших, то она представлялась предкам в различных образах. Чаще всего она называется раем.

Слово «рай» происходит от индоевропейского «радж» (radz), от которого происходит подобное же индоевропейское слово «раджас». В Ригведе эта страна описывается как место света или мировое море, расположенное между землёй и небом. Такое сопоставление индоевропейского radz и славянского «рай» имеет под собой твёрдую почву. Индоевропейское «а» осталось в славянском языке, но индоевропейское «dz» перешло в славянское «й» и получилось старославянское «рай». В начале X века рай предков принимает образ воздушного светлого зелёного сада.