– Расскажи мне о причине, по которой Зар так стремился вывести драконов из капилляров Всежити. Я не понимаю, чем жизнь за её пределами была настолько лучше жизни внутри.

– Причина проста и понятна, – откликнулся наставник. – Драконы строили свои города из тела Всежити. Та не хотела этого и постепенно разрушала города, восстанавливая стенки капилляров. Кирпичи постепенно срастались вместе, что поначалу было хорошо и придавало прочности строениям, но затем стены медленно, но верно рассасывались, становясь снова ровной поверхностью капилляра. Также, Всежить со временем начинала вырабатывать яд, отравлявший жителей городов, и драконам приходилось жить в постоянном ожидании выделения яда. Когда они начинали замечать, что дети рождались слабее и мельче, им приходилось покидать город и уходить далеко по лабиринтам капилляров туда, где воздух и вода были чистыми, и где можно было построить новый город.

– Теперь я понимаю, – прошептала Мими. – Опасность, которую можно увидеть и с которой можно справиться, лучше той, которая подкрадывается незаметно, а дети – это самое ценное, чем драконы не могут поступиться.

– Ты только что выучила важный урок, – ответил наставник.

– А ещё я поняла, почему мама так настаивала, чтобы я спряталась здесь, – всхлипнула Мими. – Только я совсем не уверена в том, что это было лучшим решением. Мне здесь так плохо, что опасность быть замороженной тенями воспринимается, как лёгкий исход.

– Мама хотела, чтобы ты выжила любой ценой, – продолжил наставник. – Ты уже доказала, что ты достойная дочь твоих родителей и всех зараш. Продолжай бороться, и ты победишь.

– Тебе легко говорить, – опять всхлипнула Мими. – Всё, я больше не хочу тебя слышать. Мне слишком обидно, что там, дома, дети играют в свете Всежити, а я сижу и дрожу от страха здесь в темноте одна. Пусть все, кого я создала, чувствуют то же самое. Так я хоть узнаю, чего они стоят.

По пастушьей тропе среди зелёных холмов шёл мужчина выше среднего роста, лет тридцати, с густой бородой и седыми прядями в волосах, покрытых спускавшимся на спину платком, поверх которого была одета войлочная шляпа. Одет он был в старую, запылённую тунику из грубого, льняного полотна, а его плечи были покрыты таким же грубым, вытертым шерстяным одеялом, заляпанным пятнами грязи и глины.

На отполированном до блеска, широком кожаном поясе, под одеялом висел в обшитых кожей деревянных ножнах короткий бронзовый меч с позеленевшей рукояткой, туго обмотанной пеньковой бечёвкой, пропитавшейся потом и кровью и совершенно засалившейся. Мечом многократно, если не постоянно пользовались. Обладание мечом было почти неслыханным чудом, и по нему можно было судить, что прохожий человек весьма необычный.

Слева, подмышкой, на ремне через плечо висел большой щит из тонких дубовых жердей, переплетённых лозой. За спиной мужчина нёс мешок из грубой дерюги, в котором, помимо прочего, просматривались очертания длинного, квадратного в сечении, деревянного ящика. Ниже подола туники были видны мощные икры, выдававшие в мужчине или воина, или грузчика. Обуты его ноги были в плетёные сандалии на подошве из бычьей кожи. Ещё пара таких же была привязана к мешку. При ходьбе он опирался на короткое, отполированное руками до блеска копьё с позеленевшим бронзовым наконечником. На шее путника под туникой висели или бусы, или какой-то амулет.

Этого человека, которого можно было принять и за воина, и за пастуха, звали Мензун, и он был жрецом бога Семуша из города Садуб в Шумере. Сейчас он направлялся на северо-запад через полуостров Малой Азии. Его путь пролегал от деревни к деревне, по пастушьим тропам и через глушь. По-видимому, он избегал караванных путей и вероятных столкновений с кишащими вдоль них разбойниками. Обойдя очередной холм, он увидел впереди сквозь поднимавшееся от раскалённой земли марево группу из четырёх человек.

Мужчина и женщина тащили тележку, нагруженную какими-то мешками и корзинами, а двое молодых людей разного возраста шли впереди и сзади, неся на спине по большой корзине и положив на плечи дубинки. Одеты они были в туники из грубого полотна, а на головах у мужчины и его сыновей были одеты плетёные из тростника шляпы. У женщины на голове была косынка, закрывавшая лицо, кроме глаз, и шею.

– Родители с детьми везут товар на рынок в ближайший город, – подумал Мензун. – Если они так вооружены, значит, ожидают засады или нападения. Не туда я забрёл.

Невзирая на свои мрачные мысли, он продолжил путь, постепенно догоняя торговцев. Сыновья заметили его, когда он подошёл на расстояние метров в триста, и сообщили отцу и матери. Те остановились и обеспокоенно разглядывали его некоторое время, но потом возобновили свой путь. Когда Мензун подошёл совсем близко, сыновья преградили ему дорогу.

– Какие у тебя намерения, путник? – спросил старший.

– Да будут к вам благосклонны боги, – ответил Мензун. – Я иду из Шумера в Ерину, несу свитки молитв из храма в Садубе, где я был жрецом до недавнего времени. А вы, наверное, держите путь в город за холмами, чтобы продать на рынке урожай?