– Мне кажется, вы к себе несправедливы, – совершенно серьезно произнесла Эмили и поправила профессору красный галстук, который он надел вместо своей привычной бабочки в горошек, – вид у вас в нем просто шикарный. Да именно такой, и не смейте мне возражать. Телом быть может мы, и стареем, но душой ведь совсем наоборот!

– Тут я с вами совершено согласен! Итак, давайте перейдем к делу. Что от меня необходимо? – Эмили окинула оценивающим взглядом его скромное жилище, которое нуждалось не только в уборке, но еще и в хорошем ремонте, после чего произнесла:

– Покажите мне только, где что находится и что у вас есть, а остальное дело будет за мной.

Профессор показал ей ванную комнату и чулан рядом с ней, где Грета хранила разные щетки, тряпки, ведра, порошки, веники, метелки и прочие средства для уборки. Эмили довольно кивнула и после согласования цены за ее услуги, профессор отдал ей запасной ключ от дома, после чего они вместе вышли на улицу. Эмили сказала, что приступит к уборке сегодня днем, чтобы успеть к приезду профессора, пожелала ему счастливого пути и, поцеловав в щеку, поспешила в сторону своего дома.

Доктор Фитцрой тоже решил не терять времени даром и бодрым шагом направился в сторону остановки трамвая, думая по дороге, не забыл ли он чего важного из вещей. Благополучно доехав до железнодорожного вокзала, он успел взять билет на девятичасовой поезд и почти сразу отправился в Фэллод. Устроившись поудобней в кресле, он задремал, немного расслабившись и очнулся только после того, как проводник объявил ему, что через пять минут они прибудут на станцию.

На вокзале Фэллода профессор взял в кассе два билета до Зальта и обратно, потом поймал такси и отправился в университет.

Ему повезло: заведующий как раз находился в своем кабинете, что было для него совсем не свойственно, так как обычно он появлялся не раньше полудня. Кофман был чем-то занят, постоянно перебирая бумаги, и что-то негромко бормотал себе под нос. На просьбу профессора он, к удивлению, отреагировал совершенно спокойно, и, пробурчав «спасибо, что предупредили, можете отправляться, куда вам там нужно» попросил закрыть дверь с той стороны. Все прошло гораздо лучше, чем можно было представить!

До начала лекций у профессора оставалось еще пару часов, а потому он решил немного прогуляться по парку, который находился всего в паре кварталов от университетских корпусов. Несмотря на всю его нелюбовь к этому городу, это было одно из немногих мест, которое нравилось ему особенно сильно. В первый раз он попал сюда, когда приходил устраиваться на работу в университет. В парке были широкие аллеи, устланные серой плиткой, по бокам которых росли клены, акации или березы. Повсюду были расположены аккуратные клумбы с разнообразными декоративными растениями и цветами, над которыми кружили бабочки и пчелы. Воздух здесь был на удивление свеж, несмотря на всю загрязненность остального пространства города. В центре располагалось небольшое искусственное озеро, над которым печально склонили свои ветви ивы. Вокруг него располагались лавочки из светлого дерева, рядом с которыми находились металлические урны. Сейчас он был особенно красив, все так и было наполнено маем, – последним месяцем весны, который придает ожившей природе яркие краски.

Профессор отыскал свободную лавочку почти у самой воды, над которой склонилась ива, давая хорошую тень. Расположившись на месте, он достал завернутый в белую бумагу бутерброд с ветчиной и сыром и бутылку сладкой газировки, которые купил в кафе неподалеку. Дул легкий ветерок, обминая усталое лицо профессора, а он мерно жевал ветчину, которая была уже слишком жесткой для его зубов. И когда он успел постареть? Ведь только недавно они с Гретой нянчили их первенца, девочку Бриджит. Да, счастливые времена, наполненные радостью и силой, когда кажется, что весь мир принадлежит одному тебе. А потом бесконечная вереница дел, проблем и работы, и сам уже не успеваешь опомниться, когда понимаешь, что старость без стука вошла в твою жизнь и стала полноправной хозяйкой, принеся с собой осень и пыль. И вскоре ты сам подходишь к той самой черте, когда задумываешь, а сделал ли ты все в этой жизни правильно? Сколько ты раз прокручивал в голове моменты, когда мог поступить «как лучше», когда мог сдержать вырвавшиеся слово или когда мог не причинять человеку ненужную боль? Сейчас все это кажется чем-то далеким и забытым, как послание на песке, которое смыли волны времени, но когда-то все это наполняло твою жизнь смыслом, заставляло надеяться и переживать, плакать и радоваться. И что в итоге? Ты сидишь совершенно один на лавочке, пережевывая бутерброд, который через год станет тебе и вовсе не по зубам. Зачем нужна эта жизнь, если она в итоге забирает у тебя все то, что ты любишь, причиняя при этом неимоверную боль? И найдется ли когда-нибудь человек, который сможет ответить на этот вопрос?

От всех этих мыслей профессора отвлек маленький кусочек ветчины, который застрял где-то между коронкой и целым зубом. Ну вот, проклятье! И зубочистки с собой, как назло, нет! Не станешь же ты ковыряться во рту пальцами, да еще в парке, где полно народу! Профессор кое-как проглотил остаток бутерброда, откупорил бутылку газировки, которая была со вкусом апельсина, и осушил ее за несколько залпов. Противный кусок удалось все же вытащить языком, после чего между зубов ощущалось непривычное облегчение. «Нет, пора возвращаться в университет. – Устало вздохнул про себя профессор. – Этот парк больше не вызывает в моей душе былую радость, особенно после смерти Греты, ведь каждое место здесь напоминает мне о ней».

Доктор встал, отряхнул крошки с брюк и поправил пиджак. Выбросив мусор в урну, он повернул на аллею, которая вела к западному выходу из парка, а оттуда без труда можно будет добраться до корпуса. Слева за невысокой кирпичной оградой проглядывалась улица, где издавал шум котел жизни.

Он быстро добрался до корпуса, по дороге изрядно вспотев: майское солнце припекало нещадно, и профессор почувствовал, как к спине уже начинает липнуть рубашка. Обтираясь носовым платком, он взял ключ от аудитории и поспешил на четвертый этаж. Похоже, в парке он засиделся изрядно: ожидавшая у дверей группа бросила на него недовольные взгляды и сквозь зубы процедила: «Здравствуйте». Профессор лишь кивнул в ответ и открыл скрипучую дверь.

На тридцатой минуте пары он почувствовал, что потерял аудиторию. Студенты лениво что-то выводили в тетрадках, перешептывались, а те, что сидели на задних партах и вовсе затеяли какую-то игру или лежа на парте, смотрели в окно. Профессор не мог их винить: эта жара действительно слишком давила, не давая сил сосредоточиться на работе, не говоря уже о том, чтобы записывать под диктовку. Потому он отложил свои листочки в сторону и предложил студентам рассказать про то время, когда он служил на фронте во время Первой войны за золотые шахты. Это вызвало нешуточное оживление. «Вы что, правда, там были?» – выкрикнул кто-то с задних рядов. «И не только был, но еще и старался спасать людям жизни!» – гордо заявил бывший военный хирург, и принялся рассказывать одну за другой истории, которые были призваны не только развлечь студентов, но и дать им полезную информацию, ведь в случае новой войны им придется работать в военных госпиталях или на передовой. В частности он поведал, как правильно ампутировать конечности, удалять осколки, накладывать жгуты и останавливать кровь из порванной артерии. Конечно, он дал несколько советов и на счет того, как поддержать получившего ранения солдата, чтобы он не потерял от боли сознания, а также как облегчить душу умирающему на руках бойцу. Все это профессор старался подать на примерах из жизни реальных людей, которые были написаны на страницах истории кровью. О таком вряд ли сможет поведать хотя бы один учебник, ведь настоящий опыт – намного важнее той воды, которую пишут в книгах люди далекие от реальных критических ситуаций.