Профессор лишь покачал головой, и спокойно собрав свои вещи, вышел из вагона, вдохнув прохладный утренний воздух. Сквозь череду туч выглядывали редкие лучи солнца, и доктор с удовольствием подставлял под них свое лицо, радуясь этой перемене погоды. Пройдя в здание вокзала, где было достаточно многолюдно, он с трудом пробился к окошку кассы, выстояв почти полчаса в очереди. Профессор взял билет на ближайший поезд до Брюкеля на двенадцать часов. Делать в самом городе ему было нечего, да и к тому же он очень устал, проведя бессонную ночь со своим нервным попутчиком, а потому, устроившись на жестком сиденье в зале ожидания, клевал носом вплоть до прибытия поезда.

В Брюкеле было все как обычно, разве что царившая непогода больше отразилась на деревне, чем на городе: то здесь, то там были повалены деревья и сорваны ветки, некоторые из которых повредили высоковольтные провода. Кое-где пострадала крыша или фасады жилых домов, не говоря уже о лужах, величиной с небольшое озеро. Профессор удивился, как соскучился по родному дому, хотя отсутствовал всего несколько дней. Видимо со старостью чувство привязанности становится намного сильнее, чем в молодости. Вот почему большая часть стариков буквально «прирастают» к одному месту, предпочитая как можно реже удаляться от дома.

Профессор благополучно добрался до своего скромного жилища и, подходя к дому, в который раз бросил взгляд на богомерзкую скульптуру плетеного человека, которую непонятно зачем установил его слегка «необычный» сосед Краус. Как странно, что стихия пощадила это творение: казалось, даже если наброситься на него с топором, плетеный человек оживет и сможет дать достойный отпор своему противнику. Доктор недовольно поморщился, и снова мысленно бросил: «Господи, ну почему этот ужас стоит именно напротив моего дома, а не на другой улице или хотя бы на квартал дальше?». Вставив ключ в замочную скважину, он обнаружил, что дверь не заперта. «Воры, убийцы?» – панически пронеслось у него в голове, но услышав громыхание железного ведра наверху, вспомнил, что это должно быть Эмили до сих пор ведет неустанную борьбу с грязью. Осторожно прикрыв дверь, профессор как можно громче крикнул:

– Эмили, это вы? Я вернулся!

Возня наверху прекратилась и через несколько секунд по ступенькам легкой походкой сбежала Эмили; на ней было старое серое платье, а волосы были завязаны белым платком.

– Доктор! Как я рада, что вы вернулись! Все в порядке? Как дорога?

Профессор коротко поведал ей о своем приключении, лишь упомянув, что встречался со старым другом, которого давно не видел.

– Чудесно! Рада, что все прошло хорошо. А я, к сожалению, так и не успела все здесь прибрать к вашему приезду. К тому же от помывки окон пришлось отказаться, – она взмахнула рукой в сторону улицы, – дождь лил не переставая почти два дня, так что мне пришлось сосредоточиться только на внутренней уборке. Пока удалось полностью навести порядок на кухне, в гостиной, вашем кабинете и большой спальни на втором этаже. Оставшиеся две комнаты и чердак я, думаю, смогу убрать до конца недели.

– Прекрасно Эмили, но только прошу вас – не спешите! Я абсолютно не тороплюсь и не хочу подгонять вас. Закончите все, когда вам будет удобно. Все равно большую часть времени я провожу в клинике, так что вы сможете спокойно работать, когда меня не будет дома.

– Хорошо, раз вы говорите. Я сегодня как раз закончила прибираться в спальне и вы, наверняка, хотите отдохнуть после долгой дороги, а потому, если позволите, я продолжу уборку завтра?

– Конечно. Я больше не смею вас задерживать.

Эмили кивнула и пошла наверх, убрать тряпки и ведра, после чего спустилась к профессору, держа в руках темную коробку с резным узором.

– Я нашла это за комодом, когда прибиралась, – сказала она, протягивая находку доктору, – и подумала, что лучше отдать вам лично в руки.

Доктор открыл крышку и обнаружил внутри револьвер марки «Вильгельм и Вальтер» калибра сорок пять миллиметров. Рядом в выемках лежали пять серебряных и одна золотая пуля, а на крышке внутри золотыми буквами была выведена надпись: «Пять пуль для человека, и только шестая для дьявола». У профессора по спине пробежал холодок, как бывало всякий раз, когда в его руках оказывалось оружие. А ведь этому револьверу было более сорока лет. На торжественной церемонии, по случаю удачного окончания Второй войны за золотые шахты, некоторым особенно отличившимся ветеранам вручали памятное оружие, включая и тех, кто воевал еще в Первую войну. Карл Фитцрой вообще не хотел идти на подобное мероприятие, удивляясь, что вообще получил приглашение, но его уговорил Юнгер, который приехал специально за ним. Сама церемония проходила «торжественно вяло»: сначала выступил с речью сам генерал армии, потом офицеры чином пониже и под конец те, кто непосредственно участвовал в боевых действиях. Все это проходило летом на открытой площадке перед императорским дворцом в столице Ринийской империи. К концу всей церемонии доктор полностью размяк и обливался потом, боясь получить солнечный удар. Апогеем всей этой фальши стало вручение памятного оружия, которое с прилипшей «официальной» улыбкой профессору вручил генерал армии. Он тогда подумал, что только полному идиоту пришло бы в голову вручить револьвер полевому хирургу, который спасал жизни людям, пострадавшим от огнестрельного оружия. Но военное командование никогда не отличалось благоразумием. Профессор всегда старался засунуть этот «подарок Его Императорского Величества» куда-нибудь подальше, так, чтобы не видеть до конца своих дней. Пару раз у него даже проскальзывали мысли выбросить револьвер или сбагрить кому-нибудь, поскольку Грете он тоже не нравился, но с другой стороны, что бы сказали люди, если бы обнаружили, что он пытается избавиться от такого весьма заметного презента? Профессор, во время смены места жительства, перевозил его вместе со своими другими вещами, всякий раз надеясь, что он потеряется по дороге, но револьвер упорно следовал за ним, словно зловещая тень, напоминавшая ему о давно минувшей войне.

Эмили это тоже следовало бы объяснить:

– Это памятный подарок за участие в Первой войне за золотые шахты. – Он улыбнулся, стараясь выглядеть абсолютно непринужденно. – Тогда я был несколько моложе и работал полевым хирургом, ампутировав бессчетное количество конечностей и зашив не одну сотню ран.

– Боже мой! – Похоже, Эмили была искренне удивлена. – А ведь я даже не знала, что вы ветеран. Я, когда нашла револьвер, еще подумала, что он может принадлежать одному из ваших сыновей, но чтобы он был ваш…

– Мои дети, хвала Господу, не узнали, и надеюсь, никогда не узнают, что такое война. Ни за что в жизни не хотел бы, чтобы они получали подобные подарки.

– Да, конечно вы правы. Ну что ж, – Эмили посмотрела на часы на каминной полке, – мне, наверное, уже пара. Вы завтра будете на работе?

– Да, хоть у меня и выходной, но необходимо проверить, как там без меня справляется помощник.

– Тогда я подойду к вам в восемь. Вас устроит?

– Конечно. Буду вас ждать.

Эмили пожала доктору руку, после чего поспешила удалиться. Профессор сел на диван и долго вертел в руке шкатулку, рассматривая оружие, пули и странную надпись. К слову сказать, он так и не узнал, являются ли эти пять путь действительно серебряными и одна золотой, а также есть ли в гильзах порох или это просто муляж. Спустя несколько минут он резко захлопнул крышку и отнес шкатулку в спальню, где спрятал ее в нижнем ящике комода, куда никогда не заглядывал.