Готфрид и Вильгельм расправились с едой весьма быстро, а потому поспешили покинуть столовую. Долорес передала им подносы с едой для пациентов, и коротко поблагодарив её за чудный обед, они удалились. Профессор и Август все еще сидели на своих местах, лениво попивая яблочный компот, который оказался немного сладковатым. К ним подсела кухарка, принеся еще по стакану компота, после чего произнесла с грустью в голосе:

– Кто бы мог подумать, что когда-то здесь будет так тихо, словно само время остановилось на какое-то мгновенье, оставив лишь пустоту.

– Дорогая Долорес, я больше чем уверен, что скоро наступит то время, когда на кухне будет снова толпиться уйма народу, а какой-нибудь безумный пациент начнет забрасывать едой своих товарищей. – Подбодрил её профессор.

– Вы так думаете? Честно признаться, мне не хватает здесь живого общения и, порой, я скучаю по тем небольшими инцидентам, которые были раньше. Уже никто не забрасывает стены картошкой и не бросается горошком в санитаров. У вас хотя бы есть Август, у Вильгельма – Готфрид, а у меня лишь кастрюли да поварешки.

– Мне кажется, что скоро нам скучать, совсем не придется. Война только закончилась, еще не всех солдат выпустили из казарм. Многие возвращаются домой уже не теми людьми, которыми были когда-то. Им всем рано или поздно понадобиться помощь доктора. Ну а тем, кому не смогли помочь городские поликлиники, бросят сюда на произвол судьбы. Возможно, областной госпиталь перешлет немного врачей, медсестер и санитаров, и глядишь, жизнь потихоньку наладится. Такое большое здание не будет проставить слишком долго.

Долрес уверено кивнула, словно слова доктора подарили ей небольшую надежду, и принялась рассказывать о планах на ужин. Профессор и Август заверили, что придут в таком же составе, и, поблагодарив за обед, отправились в кабинет, где продолжили работать до самого вечера. Они долго просидели над разделом, который был посвящен психопатологии, но так и не смогли составить четкую структуру из-за небольшого количества работ ученых по этой теме. Большую часть текста доктору Фитцрою пришлось писать самому, используя опыт и личные наблюдения.

К семи вечера, когда солнце уже значительно склонилось к горизонту и стало отбрасывать кроваво-красные лучи, какие бывают только после дождя, профессор сделал второй за день обход пациентов, положительно отметив, что все подносы с едой были пустыми. На этот раз он взял с собой стетоскоп и сфигмоманометр. Ему пришлось потратить немало времени, чтобы убедить Пациента №1 хотя бы сесть на кровати, дабы послушать его легкие и измерить давление. Спустя почти полчаса уговоров, доктор просто обижено отвернулся и уставился в решетчатое окно, наслаждаясь закатом. Эффект произвел свое действие; пациент, словно ребенок, который чем-то обидел родителя, покорно сел на кровать, свесив ноги. Сделав свое дело, профессор успешно осмотрел оставшихся двух пациентов, подольше задержавшись у последнего. Бедняга был до сих пор дико напуган и даже то успокоительное, которое ему подмешивал в питье, не давало положенный эффект. Профессор отметил его учащенный пульс и слегка повышенное давление, что быстро занес в журнал. Он пытался поговорить с ним, чтобы разрядить обстановку и как-то подбодрить парня, но тот лишь смотрел в пустоту, периодически сотрясаясь всем телом.

Уже собравшись уходить, доктор Фитцрой обнаружил маленький кусочек железа, который валялся на полу. Взяв его в руки, он огляделся по сторонам и обнаружил, что тот был отломан от ножки кровати, которую медленно съедала ржавчина. Профессор механически сунул его в карман, но потом его взгляд упал на железный каркас кровати, где неуклюже было нацарапано слово «помощь». Доктор знал, что все кровати были покрашены еще в марте, с тех пор в этих палатах никто не жил, а значит, надпись мог оставить только пациент.

Карл Фитцрой серьезно посмотрел на парня, и произнес совершенно спокойным голосом, указывая на надпись:

– Это ты сделал? Не бойся, тебе не причинят за это вреда.

Пациент №3 легонько кивнул, глядя на профессора.

– Может быть, ты хочешь, чтобы я принес тебе бумагу и карандаш, тогда ты бы мог написать, чем бы я мог тебе помочь?

Снова легкий кивок.

– Отлично, тогда постарайся успокоиться и поспать эту ночь. Завтра я принесу необходимые материалы.

Пациент не проявил больше никаких эмоций, а потому доктор просто вышел из комнаты, заперев за собой дверь. Он пожелал спокойной ночи санитарам, и отправился в свой кабинет, чтобы забрать вещи.

Август уже собирался уходить, но профессор прикрыл поплотнее дверь, и чуть не прыгая от радости, быстро произнес:

– Удалось наладить небольшой контакт с третьим пациентом!

– Не может быть, – Август не скрывал удивления, – что он вам сказал?

– Пока что ничего. Он лишь смог нацарапать на кровати одно единственное слово «помощь», а когда я спросил у него, не принести ли ему бумагу и карандаш для выражения своих мыслей, он согласился.

– Великолепно! Первый контакт установлен!