Не теряя времени даром, он собрал в портфель свои лекции и облачился в костюм. Выходя из дома, его взгляд снова уткнулся в ужасное чучело его соседа Крауса, который жил в доме напротив. Краус был достаточно крепким мужчиной с лысой головой, которому было чуть за шестьдесят. Несмотря на почтенный возраст, он обладал недюжинной силой и прошел как минимум три войны, уйдя в отставку в звании капитана. У него не было жены или детей, по крайне мерее он никому никогда о них не рассказывал, жил один, получал ветеранскую пенсию, всегда тщательно ухаживал за своим огородом и клумбами, проверяя их каждый день. Но сам был крайне необщителен, всегда избегал людей и соседей. В магазин ходил не чаще чем раз в неделю. Редко отвечал на приветствие, чаще всего просто махал кому-нибудь рукой или делал короткий кивок головой.

Его странное чучело появилось примерно несколько месяцев назад: это была скульптура, сделанная из терна и сухих виноградных лоз. В деревне её сразу стали называть «Плетеный человек». Правая рука чучела была согнута в локте, куда Краус поместил позолоченную трубу, а на лицо плетеной головы надел желтую маску с выемками у глаз и рта.

Многие жители на улице много раз просили убрать странную скульптуру с лужайки у дома или хотя бы перенести её на задний двор, так как она изрядно пугала детей, да и взрослых тоже, особенно по ночам, но Краус не желал их слушать. Группа протестующих даже написала петицию бургомистру, но так как хозяин «плетеного человека» не нарушил никаких законов, он ничего не мог сделать. С ним проводил беседу и профессор, стараясь использовать свои познания в психологии, чтобы воздействовать на этого человека, но вскоре понял, что у Крауса не все в порядке с головой, что могло служить следствием продолжительного участия в военных конфликтах. Он был потенциальным клиентом для больницы профессора, но пока не причинил никому вреда, и с ним ничего не могли поделать.

Стараясь не смотреть на страшное чучело, профессор быстро закрыл дверь и поспешил к железнодорожному вокзалу, который находился примерно в пятнадцати минутах езды от его дома. Ему удалось заскочить в отъезжающий трамвай и спокойно добраться до места. В кассе он купил билеты в два конца, после чего уселся в купе уже прибывшего поезда. Отправление началось без задержки, и Карл Фитцрой смог ненадолго расслабиться и спокойно подумать. К счастью, поезд шел полупустым и в купе он сидел один.

Мимо начали мелькать засеянные поля, крестьянские хижины и зеленые луга, простиравшиеся до самого горизонта. Кое-где виднелись поросшие лесом холмы и изгибы реки Эрл. Пару раз они переправились через навесные мосты, и скоро, убаюканный мерным покачиванием вагона и стуком колес, профессор задремал, все еще сжимая в руках листы с предстоящей лекцией. Его разбудил проводник, когда поезд уже подъезжал к Фэллоду.

Профессор благополучно покинул вагон, взял такси у вокзала и назвал адрес корпуса, где должен был читать лекцию. Автомобиль плавно катился по асфальтированным улицам, а Карл Фитцрой разглядывал все еще сонными глазами вырастающие дома и строения.

Фэллод изначально задумывался как крупный промышленный город, поэтому был хорошо спланирован. При начале строительства здесь насчитывалось около десяти крупных промышленных заводов и фабрик, число которых возросло до ста пяти на сегодняшний день. В совокупности все городские предприятия давали работу почти двухсот пятидесяти тысячам человек, включая женщин. Население города всегда колебалось на уровне в четыреста тысяч человек. Здесь были широкие улицы, где было развито двухсторонние движения; дома были многоэтажными, маленьких особняков или домиков практически не наблюдалось. Впервые попав сюда, человеку могло показаться, что перед ним выросли каменные блоки из труб и заводов. Это впечатление создавалось потому, что здесь практически не было деревьев и зеленых газонов, а оставшуюся флору вмещали в себя лишь несколько парков. Развитие производства способствовало строительству трех крупных университетов по подготовке кадров с хорошей научно-исследовательской базой, а после участившихся случаев травматизма здесь появился и медицинский университет, который считался одним из лучших в стране.

Лично профессору не нравился этот город, он считал его невероятно грязным и не приветливым, по улицам всегда сновали грубые и недовольные лица рабочих. Особенно сильно разрывалось его сердце при виде загрязненных вод реки Эрл, по которой день и ночь ходили грузовые пароходы, и куда недобросовестные предприниматели сливали отходы производства. Проезжая мимо воды, можно было заметить её черный цвет, словно туда вылили мазута, а сидевшие на набережной рыбаки вызывали беспокойные мысли об их благоразумии, ибо не один уважающий себе человек не стал бы ловить здесь рыбу. Профессору, в который раз, захотелось взять огромный шланг и плотной струей чистой воды отмыть этот город, где воздух пропах копотью, а вместо облаков по небу проплывали тучи смога.

Он доехал до многоэтажного здания корпуса и, расплатившись с таксистом, поспешил на лекцию. Пара не вызвала у студентов большого энтузиазма и они просто скребли ручками по бумаге знания, которые были им не нужны. Лекция закончилась почти в четыре часа. Профессор успел заскочить за кафедру и смог поздороваться лишь с ассистентом – молодым парнем двадцати пяти лет, – который сообщил ему расписание зачетной недели и сессии. Дкотор Фитцрой тяжело вздохнул и покинул кафедру. Он, было, хотел зайти перекусить в буфет, который располагался на первом этаже, но тот уже был закрыт.

Выйдя из корпуса, профессор решил заглянуть в студенческое кафе «Кампус», которое располагалось неподалеку. Это было что-то вроде столовой, где продавали простую и недорогую еду, а самое главное можно было занять столик в углу зала, где никто не будет мешать. Ему повезло: в кафе почти никогда не было, лишь кое-где сидели небольшие группы студентов, которые оживленно общались. Профессор взял себе суп с лапшой, жареный картофель, отбивную, овощной салат, ватрушку и два стакана компота. Уже направляясь с подносом к выбранному столику, его кто-то окликнул. Он долго стоял, оглядываясь по сторонам, пока не заметил высокую фигуру мужчины, который махал ему рукой. Подойдя поближе, он увидел, что это его коллега, профессор Людвиг Шварц. Он осторожно поставил поднос на его стол и уселся напротив.

– Рад вас видеть доктор! – Приветствовал Шварц, – вы к нам по делу или просто в гости заехали?

– Просто ездить по гостям уже не для меня, дорогой Людвиг. Я ведь все еще читаю лекции в университете.

– В самом деле? Я думал, что вы рассчитались после…

– Как умерла моя жена. – Хмуро подсказал профессор.

– Да. После этого.

– Ты, безусловно, прав, но после того, как я взял себя в руки, то подумал, что у меня кроме работы и так ничего практически не осталось. Поэтому еще в январе я восстановился, правда, теперь мне урезали часы лекций, выделив только два дня – понедельник и вторник. К слову, я не особо их виню, ведь на мне еще висит работа в «Двух башнях».