Иногда старшие девочки затевали на лужайке какие-то особые игровые действа, с хоровым пением, которые сейчас я называю «языческими». Наверное, таковыми они и были в старину. В них жила память народных праздников.

Участницы становились двумя шеренгами напротив друг друга. Одна шеренга запевала и шла навстречу другой:

– А мы просо сеяли, сеяли!

Другая шеренга подхватывала и шла навстречу первой:

– Ой, дид-ладо, сеяли, сеяли!

Встречались на середине пути, затем отступали на исходные точки с пением другого куплета. В пение включались все стадии взращивания проса, были и такие слова: «А мы просо вытопчем, вытопчем!»

Закончив пение, участники одной шеренги разбегались, в то время как участники из второй шеренги должны были их ловить.

Вообще-то, по сценарию игры должны были участвовать девушки в одной шеренге и парни – в другой. И после пения парни должны были ловить девушек. Но наши мальчишки отказывались водить «девчачьи» хороводы.

И была другая игра, смысл которой я тогда не совсем понимала.

Одна шеренга кричала:

– Кондалы! Кованы!

Другая отзывалась:

– Раскуйте! Подайте!

Были и какие-то другие слова. Потом участник одной шеренги бежал на прорыв: надо было разорвать цепь, и это не всегда удавалось, если цепь была составлена из сильных участников.

Ну а слово «ко'ндалы» – теперь я догадалась, что это были «кандалы'».

Нынешние дети этих игр, пожалуй, не поймут и не примут. Заткнут уши плеером и будут слушать попсу. Или тусуются во дворе или на дискотеке. Но я не хочу осуждать и обсуждать разницу нынешних игр и прошлых. Другое время! А в нашем деревенском детстве не было плееров, звучащей отовсюду попсы и рока. Мы сами создавали игры, они несли творческое начало. Так или иначе, мы не скучали. Иногда говорят, что деревня «оту-пляет». Ничего не отупляет! Может, мы и были менее образованы (я, например, очень долго говорила по-деревенски «лисапед» вместо «велосипед»), меньше знали, но мы росли в какой-то чистой атмосфере. Видели постоянно изнанку жизни, но грязь к нам не приставала. А сейчас попробуй ребёнок избежать пороков времени: наркотики, ранние половые связи, отсутствие всяких норм во взаимоотношениях. Как сейчас дерутся мальчишки? Очень жестоко – ногами! Тогда такие драки были вне правил. Тогда мальчишки дрались кулаками «до первой крови».

Тогда девчонки были стыдливы. Всё, что касалось интимной жизни взрослых, безумно интересовало, но было закрытой (или запретной) темой. Мы понимали, что до поры до времени надо жить целомудренно. А сейчас? Теперь уже девчонки подглядывают в туалете за мальчишками, а не наоборот. А мат у нынешних школьников звучит неприкрыто и постоянно – и у девчонок, и у мальчишек.

Все матерные слова я знала с раннего детства, но никогда не слышала мат дома. Конечно, ребёнком я понимала, что матерные слова – это не для постоянного употребления. Они – плохие, ругательные! Есть определённая норма отношений в человеческой среде, и надо соблюдать правила общежития.

Так что моему деревенскому детству я ставлю оценку «хорошо». И вы увидите в следующих главах, что это было так на самом деле.

– Говорю я теперь вслед за писателем Горьким.

Я бы не хотела жить подобно «Колдунье» – Марине Влади (кто из нынешних видел этот великолепный, полный романтической прелести фильм по рассказу Куприна «Олеся»?) – жить только в лесу и только на природе. Нужно расширять свой кругозор, чтобы потом войти подготовленной в большой мир людей. Как расширять кругозор в то моё время? А книги? Как я благодарна им! И, слава Богу, что я рано стала читать и что чтение мне полюбилось, стало неотъемлемой частью моего духовного роста.

Вот убей – не помню, в каком доме была у нас в селе изба-читальня. В школу я ещё не ходила, но уже читала. Наверное, с мамой я заходила в читальню, но хорошо помню, как набралась смелости и первый раз зашла в помещение одна. Робко встала у порога.

Библиотекарша приветливо спросила:

– Что тебе, Люсенька?

– Книгу! – почти прошептала я.

На столе лежали тонкие и толстые книги. Я выбрала самую толстую, в красном переплёте с каким-то зигзагом на обложке. Называлась «Борьба за мир».

– Ты, наверное, для мамы или папы берёшь? Да?

Я почему-то оробела и утвердительно кивнула головой.

– Запишу на твою маму. Смотри, не потеряй! – напутствовала меня библиотекарша.

И вот я иду по улице с толстенной книгой. Меня распирает гордость. На лавочке у дома Карташовых сидит дед Костя в очках, читает газету. Увидел меня. Со смешинкой в голосе сказал:

– Ну-к, Люся! Почитай мне. Что-то глаза мои плохо видят, а у тебя глазки вострые.

Я подсаживаюсь к деду, пытаюсь читать его газету, но слова все непонятные. К тому же я не знаю, в каком месте надо ставить ударение в том или ином слове. Получается абракадабра. И такая же абракадабра была написана в книге из читальни: «агрессо'ры», «ин-тер-вен-ты'» и всё в таком духе. Что ни слово, язык спотыкается.

Через какое-то время я отнесла книгу в читальню.

Библиотекарша с улыбкой спросила:

– Понравилась книга маме?

Я потупилась и сказала:

– Я сама её читала.

– Да ты что? Ты уже читаешь? Но тебе рано читать такие книги. Они для взрослых. Вот возьми-ка эту книжку!

И протянула тоненькую книжечку в пёстрой обложке. На обложке были изображены кот и кошка, одетые, как люди, идущие на задних лапках и «под ручку». Книжка называлась «Базар». Кто помнит, как кот Федот и кошка Матрёшка пошли на базар, где товарами торговали звери и насекомые?