– Но я не хочу к бабушке.

– Это на время. Как только я устроюсь, ты приедешь ко мне, и мы начнем новую жизнь.

– Но я не хочу.

– Детка, у тебя ведь здесь почти ничего нет. Друзей нет, кроме этого соседского мальчишки. А там, возможно, тебе будет лучше.

– Не хочу, не хочу! – Арин перешла на крик, потому что мать совсем не слышала ее.

– Разговор закончен. Завтра вместе с бабушкой соберете вещи.

Мать встала с ее кровати и закрыла за собой дверь спальни. Без шума, без хлопка. А Арин так хотелось, чтобы мать была в такой же ярости, что и она. Но мать была спокойна, и это бесило Арин еще больше.

В ту ночь Арин снилась чернота.

На следующее утро, когда Арин вышла из спальни, матери уже не было. Бабушка укладывала обувь девочки в потрепанную сумку, которую принесла с собой. Говорить было не о чем.

Арин начала собирать свои немногочисленные пожитки: у нее не было игрушек, безделушек, дешевой бижутерии, имеющейся в сундучке любой девчушки. Только тяжелые книги, которые он отдавал ей, когда прочитывал сам. Он никогда не перечитывал даже самые лучшие романы и отдавал их ей без задней мысли. Она же берегла их как святыню. Читала медленно, постоянно останавливаясь, представляя, что он чувствовал, что думал о героях и их приключениях. Она нюхала переплет, каждую страницу и непременно ощущала его запах, едва уловимый, молочный и чистый.

В то время как бабушка складывала ее платья, брюки и пижамы в чемодан, Арин мысленно прощалась с комнатой. Она прощалась со своими мыслями, со своими снами. «Может, оно и к лучшему. Может, там я смогу забыть», – думала она, обманываясь. Наконец, вещи были собраны в худой чемодан, а книги связаны в три высокие стопки.

Несмотря на то, что бабушка жила всего в паре кварталов, Арин понимала, что никогда больше ее жизнь не будет прежней. Спускаясь по лестнице за тяжело дышащей бабушкой, Арин прощалась с каждой ступенькой, с каждым пролетом. В последний раз она оглянулась на их двор. В голове пронеслась картина: он выбегает, хватает ее вещи, обнимает. Но он не выбежал и отпустил. Все произошло так быстро, что она даже не успела ничего ему сказать. Но ведь он должен был почувствовать, обязан.

Со вздохом Арин вышла со двора и медленно побрела по пыльной улице вслед за бабушкой.

Теперь она напротив искала встречи с ним в школе. Искала так, чтобы казалось будто они видятся невзначай, по случайному стечению обстоятельств. Но теперь его все чаще окружали девушки: то светленькая, то темненькая. Арин понадобилось время, чтобы понять: его красота больше не принадлежит исключительно ей. Мелкие кудри, которые придавали ему аристократический вид, всегда короткие брюки, которые вдруг стали последним писком моды, сделали его иконой стиля в школе – все это замечала не только она. И он вдруг перестал быть только ее другом. Зачастую она слышала его смех в кругу таких же парней, замечала, как он смотрит на ноги не по годам высоких девушек. Она ревновала, но ничего не могла поделать. Как маленькая дурочка, она искала встречи с ним, но в то же время старалась не замечать, надеялась, что он подойдет сам, спросит, как у нее дела, куда она пропала. Но он не подходил.

Иногда она возвращалась в старый двор. Сидела в одиночестве на качелях, слушая шум листвы в кронах деревьев, щурясь от солнечных лучей, отражающихся в темных стеклах, за которыми люди проживали свои короткие дни. В ее голове ворочались мысли: «Когда же он уже выйдет… Нет, пусть не выходит… Так будет лучше». Но не в силах уйти, она продолжала сидеть. Иногда, когда он был дома, то все же спускался к ней.

– Как тебе живется? – Он считал все эти «привет» и «пока» пустой тратой времени и всегда начинал разговор так, словно они и не расставались.

– Нормально, – выдавливала она.

– Скучаешь по мне? – цедил сквозь улыбку он.

– Совсем нет!

Тут же Арин жалела о своих словах, умные мысли посещали ее с запозданием: «Мне следует поддакивать ему, играть с ним так же, как и он со мной».

– Что, совсем ни капельки? – давал он ей еще один шанс.

– Ну если только совсем чуть-чуть.

– Мне хватит и этого, милая.

«Всегда он так, – думала Арин, – строит из себя пупа земли».

– Я тоже скучаю. Мне порой совсем не с кем поговорить. Мать вечно пропадает на работе. Парни со школы дураки, а девчонки…

– Что?

– Да нет, ничего.

– Понятно.

– Подожди, я сбегаю за книгами.

Он приносил ей «Цветы для Элджернона», «Фиалки по средам», «Вино из одуванчиков». «Это такой букет?» – мелькало у нее в голове, но конечно, она ни о чем не спрашивала.

– Спасибо.

А потом умерла его мама. В то солнечное воскресное утро Арин сидела на высокой кухонной табуретке, потягивала маленькими глотками молоко и ждала, когда бабушка вернется из булочной. В воздухе витала весна и казалось, что чудо вот-вот выпрыгнет из-за угла.

Наконец знакомые медленные шаги послышались за дверью. Арин побежала и выхватила из бабушкиных рук сумку со свежеиспеченным хлебом.

– Мм… Как вкусно пахнет… – Хлеб был белым и еще теплым.

– Миссис Мерд умерла, – вздохнула бабушка, сев на стул.

Перепрыгивая через ступени, Арин бежала и бежала туда, где он, где он был совсем один.

Она вбежала в их пустую квартиру. Миссис Мерд нигде не было. Его тоже.

– Где ты? – кричала она, но он не откликался.