В комнате пахло подгоревшим пирогом, а ужин так и стоял неначатым на столе. Все потому, что Анна только этим вечером, когда муж переступил порог, узнала, что они уезжают.

– Что ты такое придумал?! Куда? – только и спрашивала она, бессильно всплескивая тонкими руками.

Анне было всего 26 лет, и она была красива той простой канонической красотой, которая освещает мир с киноафиш или иллюстраций старых романов о рыцарях. У нее были, как положено, пухлые нежные губы, которые слегка обнажали верхние зубки, и густые светлые волосы, того самого непостижимого оттенка, которого, кажется, и в природе то не бывает. Тонкая талия вкупе с широкими соблазнительными бедрами невольно напоминала мужчинам о той безвозвратно ушедшей эпохе, когда можно было, без вопросов и формальностей заплатив за женщину в ресторане, и проводив до дома, без разрешения прижать эти бедра к стене пыльного подъезда. Вот такая это была красота.

Из-за этой красоты Анна не слишком быстро вышла замуж, уставая разбирать шквал молодых людей и их любовных сообщений. Из-за этой красоты она в итоге покорила Витю Ершова, студента инженерно-биологического факультета. И из-за той же пресловутой красоты ее мать сразу не полюбила ее будущего мужа, того самого Витю. Она была уверена, что с такими внешними данными Анна могла бы выторговать себе мужа получше, то есть покрасивее. Но главным образом – побогаче. Именно долгие разговоры с мамой Анна вспоминала сейчас, когда Виктор (как она его называла в минуты раздражения), зайдя домой в мокром плаще и грязных ботинках, вдруг заявил, что им необходимо уехать из города.

– Витя, объясни мне…

– Нет времени, понимаешь. Собери вещи. Собери свои, и Верины тоже.

Шагнув к нему, она заметила на его лбу мелкие капли. “Это испарина или дождь?”

– Я ничего не стану собирать, пока ты мне не расскажешь. – Анна встала в свою фирменную позу, немного ссутулившись и скрестив руки на груди. Виктор оглядел ее с ног до головы, и видимо, поняв, что так просто он не убедит жену, слегка дотронулся до ее плеча, и тяжело опустился на диван. Анна села в кресло напротив.

– Только тише, не то Веру разбудишь, – сухо отметила она, покосившись в сторону спальни.

– Сегодня я был в институте, обсуждали мой проект. Так вот… Они хотят сделать из него… Кое-что ужасное, – многозначительно выдохнул Виктор.

– Как это?

– Они хотят использовать мои разработки… Чтобы вживлять людям технику прямо в тело. Меня попросили вести этот проект – он приоритетный, и министерство планирует инвестировать в него очень много денег.

– И ты согласился? – Анна еле заметно выпрямилась в кресле.

– Нет конечно. И поэтому мы уезжаем, мы в опасности, – заключил Виктор, и вскочил, как будто кресло его вспыхнуло, и он не мог больше сидеть на месте.

Анна обескураженно следила, как он вытаскивал из кладовой большой чемодан, чертыхаясь и чихая от клуба пыли, которая скопилась на тканевой крышке.

– Погоди минутку, – она проследовала за мужем. – Ты хочешь сказать, что тебе предложили возглавить дорогущий инновационный проект, с твоими же разработками, а ты отказался?

– Да, – бросил Виктор, по одной снимая с плечиков вещи и складывая их в чемодан.

– То есть ты отказался от денег, вместо того, чтобы наконец положить конец нашей бедности? Вместо того, чтобы заниматься своей же работой, ты что же? Струсил?

На ее последней фразе лицо его изменилось, он оторвался от вещей и близко подошел к Анне.

– Анна, послушай меня. Они собираются вживлять технику в тело людей, понимаешь? Я разрабатывал эти материалы не для этого. Мои исследования не имеют ничего общего с их варварскими идеями.

– Это и раньше умели делать, как же всякие аппараты для здоровья или эти… как их там… Протезы например.

– Не протезы! Они собираются вживлять наушники, чтобы ты не мог их снять, никогда!

Выпалив это, он словно выдохся. Дыхание стало успокаиваться, Анна почувствовала, как муж сбросил что-то очень тяжелое со своей души.

– Но я не понимаю, в чем смысл?

– Аня, милая, – он вдруг подошел очень близко к ней и дотронулся рукой до ее щеки.

Его руки были жесткими и сухими, но она любила их прикосновения, и сразу же замолчала.

– Анна, – продолжил он серьезно, – Я все тебе расскажу, обещаю, но потом, пожалуйста. Давай просто поедем, хорошо? Сложим вещи в машину, соберем Веру, поедем, я все расскажу тебе в дороге. Если ты не поверишь мне так…

– Я верю, верю, – кивнула Анна и опустила глаза.

Ей было невыносимо выдерживать этот прямой честный взгляд.

– Дорогой, я сейчас соберу Веру и свои вещи, а ты… Ты сложи пожалуйста свое.

Она бережно взяла его руки в свои и опустила их от своего лица. Похоже, что они без слов обменялись чем-то важным и необходимым. Как бы вернувшись из какого-то забытия, Анна отправилась в спальню, собирать вещи. Она открыла дверь в комнату тихо, чтобы не разбудить Веру, и на цыпочках просочилась внутрь. Анна не смогла пройти мимо кроватки дочери и на секунду задержалась, чтобы мельком взглянуть на нее. Вера мирно спала на белой простынке с изображениями каких-то диковинных существ. Рядом с ее пухлой щечкой лежала соска, оброненная малышкой во сне. Анна вздохнула, и желая в этот момент только одного – так всегда и сидеть в этой комнате, качая на руках свою дочь, с тяжелым сердцем направилась к шкафу, пытаясь как можно тише вытащить сумку и определиться по одному взгляду (дабы громко не ворочать лишние вещи зря), что же ей взять с собой.