Ратмир опустился так резко, что Вера вздрогнула. В нем было что-то неестественное, наносное, как будто он был наполовину куклой, наполовину животным.

– Все люди, которых ты встретила бы здесь, если бы вышла наружу, не слушают весь этот шум через наушники, не смотрят на экраны, не пользуются линзами. Мы все живем настоящей жизнью, и наши мысли, наши внутренние ресурсы принадлежат только нам. Поэтому мы не знаем мелких актрис однодневок, которые снимаются в продажных бесконечных телешоу.

Вере хотелось ответить ему что-то резкое и колкое, но она сдержалась.

– Мой отец – Артур Вайцеховский.

– Тот самый! – воскликнула девушка.

– Тебе, я смотрю, позже всех отстригли уши, раз ты такая продвинутая? – зло огрызнулась Вера.

Девушка посмотрела на Ратмира, но он пропустил это мимо ушей.

– Кто он такой, кроме того, что он министр? – после паузы спросил он у девушки.

– Он возглавляет производство всего контента: музыка, телешоу, подкасты – все, – с вызовом ответила Вера, опередив девушку.

– Не может быть, – выдохнул Ратмир.

– Вам не кажется странным, что мы выловили эту принцессу в поезде, который шел из Центра к Территории? Что, если это шпионаж, может быть нас хотят подставить? – спросил Полный.

– Какой Территории? – не удержалась Вера.

– Хороший вопрос, Санчо. И правда – что ты делала в этом поезде?

– Ехала к подруге.

– Почему не на машине?

– Не хотела садиться за руль.

– А твой отец? Почему же он не подбросил свою красавицу в такую даль?

– Не твое дело! – выпалила Вера.

– Что ж, в любом случае, ты выбрала не самый удачный день для путешествия, – подытожил Ратмир. – Теперь скажи нам, как с ним связаться.

– Зачем он вам?

– Это тебя не касается.

– Еще как касается. Если вы хотите причинить ему вред, придется убить меня. Валяйте, мне не страшно.

Вера так и не поняла потом, откуда в не появилась эта храбрость и наглость, но что-то внутри нее восстало против этих странных людей. Ратмир, похоже, положительно оценил этот ее порыв.

– Мы свяжемся с ним, скажем, что ты у нас, и под страхом твоей смерти потребуем, чтобы он остановил насильственное вживление наушников в организм людей.

– Да что с вами не так, почему вы повернуты на этих наушниках?! – не выдержала Вера.

– Потому что те, кто носит встроенные в свое тело наушники, не имеет над собой власти. Он не может их вытащить, не может добиться тишины, не может услышать себя. Они как зомби – все те, кому не удалось купить себе тишину, как твоей семье. Если у тебя нет денег – ты не достоин ничего, твои мысли не достойны внимания, ты просто материал, как цемент или картон. Мне ничего не стоит убить тебя, девочка. Поэтому прямо сейчас скажи, как нам связаться с твоим отцом.

Пока Ратмир говорил эту речь, что-то неуловимое изменилось в его лице. Это было похоже то ли на лихорадку, то ли на опьянение или сильнейшее вдохновение, близкое к сумасшествию под сильнейшими веществами. В этот момент его черты не были ожесточенными, они стали какими-то другими – мягкими, устремленными в какое-то одному ему видимое настоящее и будущее.

– Я ничего вам не скажу, – произнесла Вера, стараясь не выдавать своего волнения.

– Хорошо, тогда побудь здесь одна и подумай еще. Пойдем отсюда, – кивнул Ратмир своей свите.

С этими словами они ушли, заперев дверь спортивного зала на ключ. Вера бессильно опустилась спиной на мягкий мат – потолок был высоким, белым, покрытым известкой. Стоило ей немного расслабить мышцы спины и успокоить дыхание, как глаза у нее сами собой наполнились слезами, а тело прошила мелкая нервная дрожь.

8:00, утро. В это утро Мариус, пожилой инженер завода по производству передовых бытовых изделий, проснулся особенно рано. Уши все еще саднило, марлевая повязка была темной, с потемневшими кровавыми пятнами, надо было ее сменить. Но он лежал на кровати, несмотря на то, что уже проснулся. Он не привык просыпаться вот так, в тишине. Она оглушала, давила на саднящие уши сильнее и настойчивее, чем самый назойливый шум. Мариусу было шестьдесят лет.

Он прислушивался к мерному дыханию комнаты вокруг: двигаешь ногой – шуршит простынь, ветер из форточки еле колышет занавеску на окне, и она тоже шуршит.

«Тихо. Тихо. Дождевые капли глухо стучат по карнизу, там за окном. Шум машин – далеко, только шум колес еще как-то долетает до моего слуха. Птицы поют… Да, да, кажется так поют птицы. Интересно, они всегда так поют или только утром, или только по понедельникам? Часы тикают. Не люблю тиканье часов. Лишнее напоминание о времени, которое проходит. А что там на кухне шумит? Ааа, холодильник, наверное. Точно – он. Говорил же, давай купим нормальный, подороже. Но нет же, эта курица же не работает, чтоб ее… Сейчас бы послушать радио. Там сейчас утреннее шоу. Да да, уже минут пять идет. Интересно, девчонка снова начнет обсуждать свою свадьбу или нет? А что там на Востоке? Интересно. И розыгрыш обещали… Как всегда, я пропускаю халяву. Всегда пропускаю, когда есть возможность что-то выиграть или получить больше, чем полагается. Всю жизнь так. Кто-то на повышение идет легко, почти случайно, а мне все достается потом и кровью, пока ночевать на службе не начнешь – не заметят. И тут теперь тоже. Только попал в список самых активных слушателей – и на тебе, без наушников, ничего не выиграю теперь. Новые установят и заново. Да куда мне новые, умирать скоро… К черту их.»