И тот, отдавши Богу душу,

Тихонько бзднул – и околел.

С утра народ под мухой ходит —

Хвала и слава воеводе,

Что подлого убил хмыря —

Лесного гада Соловья!

Сам князь Илью под белы ручки

В свои хоромы проводил,

И бляди, собираясь в кучки,

Писались в очередь для случки,

Забросив ебарей-мудил.

Назавтра в княжеской светлице

В честь победителя Ильи

Сошлись нажраться и напиться

Дружинники-богатыри.

Столы ломились от жратвы,

Слюною наполняя рты.

Виляла жопами прислуга,

Стараясь обскакать друг друга

И порезвее обслужить,

Чтоб на ночь хуй себе нажить.

И к вечеру уже весь дом

Ходил в веселье ходуном.

Великий князь, отведав мёда,

Валялся посреди прохода,

И, без толку пытаясь встать,

Всё чистил всуе чью-то мать.

Там кто-то в угол наблевал,

А здесь какой-то змей насрал.

Все, кто ещё ходить могли,

Те баб где попадя ебли…

Короче, вечерок удался,

В чём я, скажу, не сомневался.

К средине ночи наш Илья,

Конечно, выпив до хуя,

Решил Матрёну навестить

И доброй палкой угостить.

Нашёл себе двоих друзей,

Чтоб было топать веселей.

Они пока ещё стояли,

Хоть всё за воротник кидали.

На брудершафт он выпил с ними.

Один представился: «Добрыня».

Другой язык ворочал плохо,

Но всё ж сказал: «Попович… Лёха».

С трудом из-за стола поднялись,

И к Моте с песнями подались.

Матрёне что-то не спалось.

Сама не знала, что творится:

То крутанет в суставе кость,

То вдруг заломит в пояснице…

Пизду свело, сердечко бьётся

И в голову дурное прётся.

«Хоть бы скорей Илья пришёл,

А то, ну хоть садись на кол!»

Едва подумать так успела,

Как за дверями – голоса.

От счастья баба аж вспотела —

Ужель слыхали небеса?!

И, зацепив косяк плечом,

Друзья ввалились к Моте в дом.

– Привет, Матрёна дорогая!

Встречай гостей, ебёна мать!

Мы тут с ребятами гуляем…

Стели постель и дай пожрать!

Матрёна мухой постелилась

И на икону покрестилась,

Пока весёлая братва

Глушила водкой осетра.

Во привалило счастье ей,

Послав троих богатырей!

Все три – красавцы, и Матрёна

На них глядела умилённо.

Тем временем Илья почуял

В своих штанах давленье хуя,

И чтоб друзьям развеять скуку,

Придумал вот какую штуку:

– Ты, Мотя, баба хоть куда!

Что грех таить? Твоя пизда

Меня к себе приворожила,

И я готов, пока есть силы,

Пока не буду помирать,

И день и ночь тебя ебать.

Так я к чему? Задам вопрос:

Ты не желаешь «на колхоз»?

Вопрос Матрёну удивил,

И честно говоря, смутил.

Она с девичества ебалась,

Но в группняках не упражнялась.

Однак, три хуя упустить —

Так значит еблю не любить!

Чего тут ждать, когда невмочь?

Прогнав свои сомненья прочь,

Она Илюшу обняла,

И тем согласие дала.

Когда игривую подругу

Привёл ты в круг своих друзей,

Как не подставить её другу,

Чтоб другу стало веселей?

Облапив радостно Матрёну,

Илья, накрыв тряпьём икону,

Поцеловал её взасос,

Раздел и на кровать отнёс.

Матрёна на спину легла,

Призывно ноги развела,

Потёрла пальцами соски —

И охуели мужики!

Едва держася на ногах,

Хуями путаясь в штанах,

Друзья на Марфу повалились

И кто куда совать пустились.

Минуту длилась суета,

Пока все заняли места.

Илья рванул с себя рубаху,

И посадил Матрёну на хуй.

Добрыня, выпятив живот,

Приправу вставил бабе в рот.

А Лёха долго примерялся,

Вокруг Матрёны походил,

Потом вскричал: «Идея, братцы!»

И в задний мост загородил.