Он лежал связанный, на полу. На лавке, за уже поднятым столом, сидел Гуннар и прижимал руку к лицу.

Стиг повернул голову и увидел рядом с собой… У него перехватило дыхание. Остановилось, а потом гулко и быстро застучало сердце…

Из дыры в боку Хельги торчали перерубленные рёбра. Из разбитого затылка отца медленно текла чёрная кровь.

Отчаяние сдавило горло. Брат… Отец… А где Лейф? Он успел сбежать? У двери никого не было. Должен был успеть. Он знает лес. Он сможет спрятаться. Стига уже никто не спасёт, но брат останется жив. Пусть он останется жив! Пусть Норны сплетут ему длинную нить жизни.

Заскрипела дверь, и послышался топот. Оперевшись о стянутые за спиной руки, Стиг приподнялся и увидел, как огромный длиннобородый воин за шиворот втащил в дом Лейфа и бросил его на пол.

– Еле поймал. Как заяц от меня улепётывал.

Стиг отвернулся от затравленно озирающегося младшего брата и встретил взгляд Гуннара. Под глазом врага зияла покрытая запёкшейся кровью рана. Не опасная, но шрам останется от неё навсегда.

– Очнулся? А ты живучий. – Гуннар провёл рукой по щеке, проверяя, остановилась ли кровь. – Это хорошо. Тору понравится такая жертва.

– Тогда отпустим мелкого? – раздался сзади чей-то голос. – Места свободного на драккаре всё равно нет. Да и за такого хилого много серебра не дадут.

– Нет! Никого отпускать мы не станем. – Гуннар подошёл к Стигу и схватил за волосы. – Посмотришь, как я перережу глотку твоему братишке? А может, вначале выколоть ему глаза?

Стиг дёрнул головой, но Гуннар держал крепко.

– Гуннар, давай обойдёмся без глаз. – Стиг увидел, что говорит это рыжеволосый викинг. – Он же орать будет так, что голова треснет.

– Ладно, Тормунд. Уговорил. Просто прирежем.

Гуннар отпустил Стига и достал нож. Огонь отразился на стальном лезвии. Лейф попытался отползти, но упёрся спиной в столб. Тогда он обречённо всхлипнул и зажмурился…

Стиг, не отрываясь, смотрел, как из горла брата льётся кровь, и неслышно шептал:

– Великая и могущественная Хель. Холодная и беспристрастная. Суровая и справедливая. Прими в Хельхейм 5 Лейфа, Ингвара сына. Дай ему кров и приют. И услышь мою клятву. Если останусь жив, я принесу тебе в жертву Гуннара, Харальда сына. Чего бы мне это ни стоило.

Леденящий холод дыхнул Стигу в лицо. Это ветер? Это смерть? Это знак Хель? И что теперь? Пришла его очередь? Или викинги принесут жертву Тору на рассвете?

– Убитых на улицу выкиньте, – распорядился, вытирая окровавленный нож, Гуннар. – Утром перед уходом сожжём. А этого… Его в сторону пока оттащите. Надо поесть и пива выпить, а то когда ещё сможем.

– А с Ульвом как быть?

– С собой заберём. Там у драккара сложим погребальный костёр.

Кто-то из викингов толкнул Стига, и тело тут же пронзила резкая боль.

– Гуннар. Да у него дыра на полруки.

– Давай его сюда. Посмотрим, что там. Он нам нужен живой.

Стига едва не вывернуло, пока его тащили по полу и, ударив лбом о доски, забросили на лавку.

– Плечо порезано. Глубоко! Если кровь не остановить, он до утра не дотянет.

– А мы её сейчас остановим. Есть верный способ.

Гуннар склонился над Стигом.

– Знаешь, чему нас учат предки? – свистящий шёпот Гуннара пронзал голову. – Боль устраняется только болью. А мы чтим предков и их заветы.

На какое-то время в доме повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров и завыванием ветра. Потом Стиг почувствовал, как его прижали к лавке, и тут же плечо обожгло огнём.

Стиг закричал, забился в чьих-то руках. Раскалённый клинок всё глубже прожигал тело. Огнём горела уже не только рана, но и всё плечо.

Наконец Стиг почувствовал, что его отпустили. Понял, что клинок убрали. Но боль не проходила. Она терзала руку так, что терпеть её было невыносимо, заставляла до судороги сжимать кулаки и до крови кусать губы.

Стиг пролежал так целую вечность. Его затягивало в густой серый туман, манящий тишиной и покоем. Но покоя ему не дали.

Рывок. В открытый в неудержимом вскрике рот плеснули что-то горькое и холодное. Стиг закашлялся. Едва не поперхнулся. И обессиленно откинулся назад.

– Теперь точно выживет, – громкий голос Гуннара ударил по голове. – Вот только грязный он. Стыдно такого Тору в жертву приносить. Давай ополоснём его и подсушим?

– Давай. Заодно и повеселимся.

Очередной рывок, и Стиг перестал осознавать происходящее. Будто это не его выволокли на улицу, облили ведром ледяной воды, вернули в дом и подвесили вниз головой над очагом.