— Не поняли, — не стал отрицать я. — Но кое-какие идеи у нас появились, только они мне кажутся невероятными.

— Поделитесь?

Я кивнул и рассказал Медведеву, что мы успели узнать. Он внимательно слушал, не перебивая, только изредка кивал. Когда я замолчал, в комнате воцарилась тишина. Павел Демидович как будто что-то обдумывал, пока не сказал:

— А вы уже знаете больше меня. Коля не успел мне все рассказать, но начал он копаться в этом из-за меня. Такие случаи, как было с Викторией Рихтер, запоминаются, пусть даже через мои руки до нее и после прошло много людей. И дело даже не в ней самой, а в ее брате. Я больше запомнил его и обвинения в мой адрес. Парень даже слушать ничего не хотел, любое мое слово разбивалось о глухую стену. В итоге я понял, что все бесполезно. И в принципе мне было не до разборок с убитым горем братом. Он мог пойти хоть к министру здравоохранения, все равно ничего бы не добился. Я сделал все, что от меня зависело, для ее спасения, но, как и говорил раньше, шансов не было.

А Медведев, кажется, любитель поговорить, столько текста, а пока ничего не понятно.

Лиля

Черт возьми!

Чего проще было бы позвонить мне и поговорить, но нет, мы же гордыми были. Лучше оставить письмо, которое не факт, что я получу. Вот откуда отец мог знать, что я приеду к Медведеву? Правильно, это было лишь его предположение.

Упрямый старик! Упрямый и упертый, который считал себя самым умным.

Дело Елизаровой я увидела бы в любом случае, раз оно было в квартире. И всего лишь на основании того, что там стоит Женина подпись, я должна была прийти к Медведеву? Ну, еще была запись в ежедневнике отца. И почему он все это оставил так? Предчувствовал смерть? Дядя Паша был прав, когда сказал, что отец был хорошим врачом — значит, мог и предчувствовать.

Конверт не давал мне покоя, но я решила его открыть дома, а пока слушала Медведева, но все равно мало что понимала.

— И почему вдруг через десять лет вы вспомнили о том случае? — поторопила я дядю Пашу.

— Когда моя болезнь начала прогрессировать, я перестал оперировать. Коля тогда как раз вернулся в Россию и предложил мне занять административную должность в одном из его центров. Я, конечно, не отказался. Тогда у нас и состоялся этот разговор. Что-то мы сидели, чуть выпивали, и я вспомнил о Виктории Рихтер. Только вот с чего?.. — задумался Медведев.

— Было холодно? — спросила я, и на меня уставились в недоумении две пары глаз. — Вспомните, вот вы сидели… Где?

— В медцентре, было прохладно — работал кондиционер.

— Чем пахло?

— Виски и скошенной травой, запах которой доносился из приоткрытого окна.

— Какие были звуки?

— Было тихо, — уже без удивления начал отвечать дядя Паша, видимо, понял, что я пытаюсь на основании ощущений достать его воспоминания. — Мы говорили, а потом Коля начал постукивать пальцами по столу, когда я сказал…

Медведев замолчал, нахмурившись.

— Что?

— Я вспомнил о Виктории Рихтер, потому что мне пару раз показалось, что я видел ее брата. Я еще пошутил, что у меня паранойя развивается. Странно, что забыл об этом. Колю этот случай заинтересовал, он долго выспрашивал подробности. Ну а мне скрывать было нечего, я все и рассказал. Единственное, я не знал, как Коля вышел на всех этих людей и почему он их связал с Рихтером. Но ваша идея с нарушенными клятвами… Да, это кажется из области фантастики, но что-то в этом есть. Если смерть сестры стала для Рихтера толчком к такому… То он реальный псих.

— Отец говорил вам, что пытается найти его?

— Да, я знал, что Коля проследил его путь до психиатрической больницы, а потом следы парня затерялись. Но если он причастен к смертям тех людей, то каков мотив? Не правильнее бы было начать с меня, если Рихтер считает, что я виноват?

Дядя Паша рассуждал как разумный человек, но кто знает, какие мысли засели в голове Рихтера. Медведев знал больше нас о делах отца, но мой старик умел хранить секреты. А уж свои тайны он оберегал как зеницу ока.

— Отец не сказал вам, почему его заинтересовал вообще этот случай? — не сдавалась я, надеясь, что дядя Паша даст больше информации.

— Он у меня спрашивал только о Рихтере, хотя фамилии Горецкого, Карпова и других я слышал. Коля мне звонил пару раз и спрашивал, знаю ли я этих людей, но, увы, они мне были не знакомы. Я пытался пару раз узнать, чем занимается твой отец, но он говорил, что все потом расскажет. Так и не успел. Может, Лена в курсе?

Я так поняла, что имел в виду дядя Паша Елену Дмитриевну. Кстати, я же собиралась к ней еще раз съездить, когда открылись некоторые новые обстоятельства, но потом все так закрутилось, что я даже забыла.

Тут Женя как будто опомнился и начал задавать вопросы. Из ответов на них ничего нового почерпнуть не удалось, и вскоре мы попрощались с дядей Пашей, предварительно обменявшись номерами.

Только мы оказались на улице, как Женя сказал:

— Тебе бы не было равных на допросах. Иногда со свидетелями так сложно работать, а ты интересно подошла к делу.

— В Штатах иногда прибегают к помощи психиатров и психологов в подобных случаях, — пожала я плечами, а потом посмотрела на Женю: — Это ведь была прелюдия к разговору. О чем ты хотел на самом деле спросить?