Сейчас Вовочка, возможно, подтвердит мою догадку. Потому что и в конце нашего разговора кое-что показалось мне странным, но тогда я не придала этому значения.

Вовочка взял трубку и спросил:

— Кто это?

— Это Лилия, я сегодня к вам приходила…

— Ах, да, помню тебя. Что-то случилось? Моя собака?..

— Нет-нет. Думаю, с вашим псом все хорошо. Скажите, почему вам показалось странным, что собаку забрал отец Аристарх?

— Ну, в доме до того, как он туда заехал, жили кошки. Отец Юрий прикармливал их, а молодой как въехал, так сразу всех разогнал, вот я и подумал, что животных он не любит.

— Спасибо, — сказала я.

Вот и все сложилось. Милейшая кошатница Элеонора говорила, что у Рихтера была аллергия на кошек. Я зацепилась за слова о собаке, бессознательно проведя ассоциацию с отцом Аристархом. И именно это воспоминание я пыталась вычленить из недр памяти. Он изменился за эти годы, но без пластики не изменить форму носа, скул, разрез глаз. И я понимала, что видела его где-то, когда Элеонора дала фото, но, конечно, ни один здравомыслящий человек не станет думать о священнике как о преступнике. Это, наверное, самое невероятное и алогичное, что могло случиться в нашем мире.

Убийца дворецкий — это классика детективного жанра.

Убийца священник — это знание, которое вызывает противоречивые чувства.

Я понимала, что он болен, но… Но все равно сама мысль в голове не укладывалась.

— Лиля, это молодой священник?

Подняв на Женю глаза, я растерянно кивнула и спросила:

— Что делать-то?

— Жди. Я скоро вернусь. И на кухне за плитой присмотри.

Вручив мне деревянную лопатку, Женя вышел в коридор, и вскоре хлопнула входная дверь. Я все еще пыталась осмыслить и принять факты. Бездумно мешала овощи на сковороде, пока они не начали пригорать, а потом выключила конфорку и уставилась в окно.

Женя, скорее всего, поехал в полицию, но доказательств у нас никаких. А над идеей с клятвопреступниками ни один следователь не станет работать. Если только… Ну конечно, он попросит Арсена надавить на местных ментов. И скорее всего, именно мне придется выбивать признание.

Я заварила кофе, жалея, что Женя не оставил сигареты дома. Ладно, к черту, не курила — не стоит и начинать.

Чтобы отвлечься от полной каши в голове, я, забыв о разнице во времени, позвонила маме. Она подняла трубку, удивленно спросив:

— Лиля?

— Привет. Как дела?

— Все хорошо, но…

— Мама, ты сможешь прилететь в Париж через пару дней вместе с Дэном?

— В Париж? Но у него же школа и…

— Плевать. Неделя роли не сыграет.

Мама замолчала ненадолго, а потом спросила:

— Тот мальчик, с которым ты встречалась, его отец, он… Это ради него? Ты хочешь их познакомить? Лиля, послушай женщину, прожившую жизнь, не руби с плеча. Вы когда встретились? Несколько дней назад? Это, конечно, вновь вспыхнувшие чувства, ностальгия, незавершенный гештальт, но не наноси травму ребенку. Он подросток, он очень эмоционален и непредсказуем, пусть и очень умный мальчик.

— Мама, вроде бы ты стоматолог, а не психиатр. И да, мы с Женей решили пожениться.

— Лиля…

— Не включай сейчас отца, даже он понял свою ошибку и попытался что-то исправить.

— Ладно, мы приедем на следующих выходных.

— Спасибо, мама.

Только я положила трубку, как позвонил Женя. Он сказал только: «Спускайся вниз, жду». Я обулась, набросила пальто, не застегивая, и спустилась вниз.

Женя курил, опершись на машину, и выглядел спокойным. Я подошла и спросила:

— Едем к отцу Аристарху?

— Да, — кивнул он. — Только я повешу на тебя прослушку.

— Я могу включить диктофон.

— Не пойдет для доказательств.

— Ладно, — согласилась я.

В машине Женя повесил на меня проводки и микрофон, и мы поехали снова на Громова. Недалеко от дома отца Аристарха я заметила микроавтобус. Не умеет наша полиция скрываться.

— Мне идти одной? — спросила я.

— Черта с два ты пойдешь к психу одна.

— Он не псих. Он просто болен.

Женя, посмотрев на меня, покачал неодобрительно головой, но промолчал. Мы вышли из машины и беспрепятственно оказались во дворе. Пес на этот раз не залаял, только осмотрел нас. Поднявшись на крыльцо, я постучала в дверь. Загорелся свет, и отец Аристарх, открыв, улыбнулся:

— Лилия Николаевна, рад вас видеть.

— Серьезно рады? — спросила я.

Мне было его жаль. Он казался обычным молодым человеком с добрыми глазами и искренней улыбкой. И сейчас я должна была помочь посадить его. У меня было много пациентов, они все были разными, но с таким я столкнулась впервые.