— Ты не можешь просто пристрелить его, как других, чтобы мы могли выбраться отсюда?

Я действительно только что это сказала?

— Нет. Мы должны отправить сообщение. Это дерьмо закончится здесь и сейчас. Никто больше не тронет тебя после этого.

— Не знаю, смогу ли… — говорю я дрожащим голосом. Я почти уверена, что достигла своего предела восприятия жестоких пыток.

Люцифер кивает и поворачивается вместе со мной, медленно подводя меня к стулу.

— Тебе не обязательно смотреть.

— Могу я просто поехать домой? — с надеждой спрашиваю я.

— Нет, — говорит он и мягко толкает меня за плечи вниз, пока я не сажусь. — Пройдет много времени, прежде чем я снова смогу спокойно выпустить тебя из виду.

Боже, он действительно заставит меня сделать это. Он заставит меня сидеть здесь, пока сам будет пытать Маршалла за моей спиной.

— Это ненадолго, любовь моя, — успокаивает он меня. — Затем мы можем поехать домой.

Сжав мое плечо, Люцифер отворачивается, и я слушаю его шаги, когда он отходит от меня.

Глядя вперед, сосредотачиваюсь на бетонной стене перед собой и пытаюсь заблокировать то, что будет дальше.

К сожалению, невозможность видеть то, что происходит, кажется, только усиливает звуки. Каждое ворчание, каждый треск я слышу в кристально чистом высоком разрешении. Могу только представить, что происходит, и очень стараюсь не делать этого.

Этот лязг металла о металл, крики и приглушенные мольбы Маршалла и, что хуже всего, смех Люцифера.

— Посмотри, что ты заставил меня сделать… — упрекает Люцифер Маршалла, а затем Маршалл начинает кричать всерьез.

Мои руки дрожат, и я сжимаю их вместе, но затем начинает дрожать все мое тело, и я покрываюсь холодным потом. Не знаю, сколько проходит времени, но моя решимость начинает рушиться.

Я не могу согласиться с этим, не могу быть частью этого.

Когда встаю со стула, крики Маршалла становятся громче.

— Он почти готов. У тебя есть для него какие-нибудь последние слова, Лили?

Я замираю на месте, не смея обернуться. Знаю, что бы там ни было, я не хочу это видеть.

Миллион вещей проносится в моей голове. Миллион вопросов.

Но единственное, что выходит из моих уст, это «Почему?»

Маршалл закашливается и сплевывает. Я готовлюсь, ожидая услышать… что? Последний смертельный удар? Предсмертные конвульсии?

Я определенно не ожидаю, что Маршалл попытается ответить мне после всего, через что он прошел.

— Лили, я бы никогда не продал наших…

Все, что он пытался сказать, прерывается влажным чавкающим звуком. А затем он просто булькает.

Потом раздаются звуки ударов.

Затем все стихает. Единственное, что я слышу – это собственное тяжёлое дыхание.

Готово?

Это все?

— Он сдох, — хрипит Люцифер.

Внезапно меня охватывает сильнейшая волна печали.

Маршалл мертв, он действительно мертв.

— Не плачь по нему, — говорит мне Люцифер, обнимая меня. Из-за своих рыданий я даже не слышала, как он подошел. — Не трать на него свои слезы. Он их не заслуживает.

Я плачу не только по Маршаллу, я плачу по всем нам.

Люцифер поднимает меня на руки и выносит из комнаты пыток. Я отчаянно цепляюсь за него, пряча лицо на его плече и обнимая за шею.

— Все кончено? — узнаю я голос Джеймса.

— Да, пусть кто-нибудь уберет комнату, — отвечает Люцифер.

— Что делать с телом?

— Сохрани его. Это сообщение, — руки Люцифера сжимаются вокруг меня, когда я начинаю сползать. — Как дети?

— Они в безопасности, в укрытии. Я послал сообщение, но они не выпустят их, пока вы не появитесь лично. Она в порядке?

— Да. Это был долгий день, Лили очень устала.

Люцифер выносит меня в день. Это странно, такое ощущение, что сегодня произошло столько всего, что уже должна наступить ночь. То, что происходило в этой комнате, должно происходить только под покровом темноты.

Холодный воздух касается моей спины, солнечный свет щиплет глаза. Я зажмуриваю их и крепче держусь за его шею.

Кто-то накидывает на меня пальто. Этого недостаточно, чтобы избавить меня от холода, но это немного помогает.

Открывается дверь машины, и мы погружаемся в тепло.

— Куда?

— Домой, — отвечает Люцифер.

Дверь машины закрывается и нас окутывает тяжелая тишина.

Когда машина отъезжает, я сосредотачиваюсь на Люцифере. Равномерном биении его сердца и медленном ровном дыхании.