Шрифт:
— Не бойся, не трону. Просто поглажу.
Осторожно введя палец, застонал, переходя почти на вой.
— Лайса, девочка! Какая ты везде тугая и маленькая! Это восторг просто…
Девушка приподняла ноги и прижала их к бедрам мужа.
— Только не останав… ливайся! Тирон!
— Ни за что. Двигайся, сильнее двигайся!
Она выгнулась, туго зажав его бедра своими и чувствуя член мужа внутри себя, бьющийся, горячий и твердый.
— Да!!! — взвыла она, сминая пальцами плед — Я сейчас…
Одним сильным ударом сэттар заставил жену излиться, и излился сам, едва сдерживая зверя, рвущегося метить, клеймить пару.
И внезапно тварь послушалась, уйдя недовольно. И ненадолго.
…Позже они долго лежали рядом, не в силах оторваться друг от друга. Голые, смятые, расцвеченные вечерним цветом, тела были разрисованы дождевыми линиями и мутными полосами света линейных прожекторов.
Вокруг было тихо, если не считать приглушенного шума города снаружи, щелчков переключателя напряжения в коридоре и где — то далеко раздраженные голоса, это опять ссорились соседи сверху, странная, своеобразная парочка.
— Ты только меня не бросай, Тирон.
— Дура ты, Канц. — нервно выдохнул он — Ты часть меня. Как я тебя брошу? Я итак половинчатый… Ты только ничего не бойся. Какой бы я ни был, не трону. Плохо тебе не будет, Лайса. Слово даю.
Девушка помолчала.
— Тогда, — вдруг начала она — в Черном Секторе…
Сэттар повернулся и посмотрел на жену:
— Если не хочешь, не рассказывай.
— Хочу, Тирон. Я этого еще никому не говорила. Так вот…
Глава 32
— Так вот.
Речь в рассказе Лайсы шла о самых первых днях пребывания в Черном Секторе.
По ее словам, когда девочки только — только прибыли туда, они и увидели то, что назвали Неименуемым. И это самое Неименуемое существовало отдельно от логики и смысла, а может даже, и от мира Артрагон.
Сам Черный Сектор отстоял от других Секторов довольно далеко, отрезанный от них промышленными Точками, городскими свалками и аккуратной, чистой лесополосой.
Чтобы добыть палок и веток для растопки железных печей, его жителям приходилось изредка пробираться в лес тайком. Делалось это под покровом ночи — днем был выше риск нарваться на охрану и заработать арест, а то и пулю в голову.
Нет, обогреваться можно было, конечно, целлофаном, пластиком или силиконовым мусором, но дерево дает больше тепла, уюта и света.
Чтобы проникнуть в лес, минуя охрану и не попасть под всевидящие экраны камер и чувствительные лучи сигнальных установок, маргиналам приходилось действовать сообща.
Пока пара — тройка смельчаков отвлекала охранников, пара других умельцев выводила из строя следящую технику с помощью магнитов или металлической фольги, быстро накрученной на нежные датчики приборов.
Замотанные грязными серебристыми листами экраны уже "не видели" ничего, что давало возможность и время остальным навязать громадные охапки сухих сучьев, а если повезет — нарезать веток хогпановых деревьев. Древесина хогпана горела долго, жарко, а угли, остающиеся после нее, сохраняли тепло до суток, а то и больше.
Такие "операции" маргиналы проводили нечасто, были дни, когда на пост заступали либо те охранники, которые искренне жалели несчастных неудачников, либо те, которым было попросту наплевать.
К несчастью, "добрых" увольняли быстро, "наплевателей" же тоже не задерживали на работе и в остальное время приходилось сражаться с теми, кто нес службу на совесть.
В одну из ночей и была одна из таких вылазок.
Лайса и Нейта шли в четверке, вместе с Капперами, братьями — близнецами, коренастыми и сильными, но туповатыми. Набрав веток столько, сколько можно было унести быстро, уже повернули назад, как путь ребятам преградили два здоровенных охранника со "скорострелами" наперевес.