Я поджал губы.

— Что случилось с этим Отцом?

— А кто знает? Разное говорят…

Дагон разговорился. Сколько демонов, столько и мнений — одни говорят, что это целестовские боги смогли остановить его, другие, что это воля Абсолюта, третьи говорят, что слабость дьяволов. Правда, нехотя демон добавил, что есть и ещё версия: Просветлённый коснулся Отца.

— Давно это было, ещё на заре создания миров, — он отмахнулся, — Тогда не было ни меня, ни сегодняшних богов. Кто во что верит…

— Но ведь Просветлённый должен был его обнулить.

— У любой силы есть предел, разве нет?

— Но…

— Хватит болтовни. Добро пожаловать, червяк.

Тут же Дагон показал вдаль. Там, где заканчивался зуб, по которому мы шли, стояла одинокая хижина.

— Ты здесь живёшь?! — вырвалось у меня.

— Временами, — кивнул тот.

По мере приближения мне удалось рассмотреть его жилище.

Сначала показалось, что хижина построена из веток, но оказалось, это кости, обтянутые кожей. Небольшой вигвам, в котором этот демон навряд ли поместится в полный рост. Зачем он ему вообще, если целиком не влезет?

Рядом из натыканных костей подобие оградки. За ней грядки с растениями, похожими на бордовую цветную капусту около метра высотой — у основания настоящие лопухи, к верху листья уменьшались, и венчало всё ярко-красное, даже чуть светящееся, соцветие.

Я остановился, поражённый. Как-то не вязалось у меня всё это с представлениями о демонах. Живёт тут в одиночестве, будто отшельник.

Впрочем, Белиар же говорил о каком-то отмороженном загонщике, который тут уже две тысячи лет…

— Значит, так Беляш говорил? — рыкнул Дагон, — Ничего, встречу, рога-то пообломаю.

— Боюсь, это невозможно, — тяжко сказал я, — Вполне может быть, что он…

Демон захохотал:

— Ты, червь, думаешь, что этого бабника можно убить?! Если бы это было так просто, я бы давно это сделал.

Я смотрел на него исподлобья, и мне очень хотелось поверить в эти слова.

«Знаешь, впервые я переживаю за жизнь демона».

— Так ли уж и впервые, Плётка?

Хали прошипела в ответ что-то неразборчивое.

Наконец, долгий поход закончился, и теперь мы стояли перед шалашом этого Дагона — самое время выяснить, что ему от меня надо. И как вообще оказалось, что демон спокойно себе живёт в Инфериоре.

— О, у меня с Инфериором свои отношения, — демон вдруг уселся прямо на землю, облокотился об оградку, отчего та жалобно скрипнула, — Белиар знает это, он ко мне давно клинья подбивает.

— Что он от тебя хотел?

— Дьяволом он стать хочет, ясное дело. Ищет союзников. Нет, этот Беляш очень умён, но ум — вещь опасная. Я лучше побуду отмороженным психом.

И он постучал когтем себе по рогу.

— Времена нынче в Тенебре такие, что свою силу не стоит никому показывать. Загонщика, который две тысячи лет дует в задницу Отцу Апепов, никто всерьёз не воспримет, чтобы убивать.

— Ты про вашего дьявола?

Демон кивнул:

— Не всё с ним чисто. Со времён той войны больше дьяволов не появлялось, а верховные демоны помирают, не достигая настоящего величия.

Я вспомнил про Эзекаила, Аваддона…

И от всех этих мыслей Дагон ошарашенно округлил глаза, переваривая полученную информацию:

— Вот же дерьмо… поднёбное!

Демон ошарашенно молчал, и я, постояв некоторое время, уселся рядом. Тут же протянул руку через оградку, желая коснуться листа капусты.

Дагон замер, глядя на это, и я остановил руку. Прищурившись, я спросил:

— Что это за растение?

— Каракоз, ясное дело, — демон сам дотянулся и отщипнул листок, потом отправил в рот.

Его зрачки на миг расширились, и он стал довольно жевать.

— Мне просто интересно, живой каракоз убьёт тебя или нет?

Я убрал руку. А вот мне не интересно.

— Белиар живой?

«Слава Небесам. То есть, Бездне… Да твою-то мать!» — Хали выругалась, — «Демоны сраные!»

Демон захохотал до слёз, и ангел замолчала, спрятавшись за скорлупу отчаяния. Слишком много на неё свалилось за последние полчаса.

— Ты это, — протянул я, — Полегче давай.

Дагон кивнул, потом обернулся, протянул руку за полог, и вытащил кожаный свёрток. Внутри оказалась костяная шкатулка. Он развернул кожу, кинул лоскут на землю, и любовно погладил резную крышку.

— Это что?

Демон молча открыл шкатулку и высыпал на лоскут кожи карты.

— Это то, во что мы сейчас будем играть.