Я ненавижу убивать женщин, от этого меня тошнит, но… Бл*ть. Глупый гребаный Иван обрекает ее на это.

Наклонившись вперед, я рычу:

 — Ты придурок, Иван.

Сжав кулак, бью им по мешку, который скрывает это ублюдочное лицо. Я чувствую выпуклость его носа, прежде чем острая боль пронзает мою руку.

Крик боли из-под его кляпа немного громче моего рычания:

 — Бл*ть!

Я разминаю кисть и слышу смешок с переднего сиденья. Я снова повредил свою гребаную руку. Эта проклятая рука не давала мне покоя весь год.

Питер говорит:

 — Черт, ты снова облажался с рукой, Эндрю?

Не обращая на него внимания, тянусь вперед и срываю мешок с головы Ивана.

Хотя готов признать, в нем есть боевой дух. С окровавленным носом, со слезами, текущими по щекам, он все еще выглядит рассерженным. Если бы взгляды могли убивать, я был бы уже кастрирован.

Встряхнув рукой, потираю сустав, который пронзила острая боль. Я повредил чертову руку, когда заботился о Барте, и у меня действительно не было шанса дать ей зажить.

Слишком много людей оказалось втянутыми в водоворот гнева Люцифера. Это был год серы и огня.

Жаль, что Иван сейчас по другую сторону забора. Уверен, что он никогда не получал того лечения, которое получает сейчас. Ну вот, ударь его – и он выглядит как задница. Чувак теперь не будет таким красавчиком.

Его гребаный сломанный нос об этом позаботится.

 — Ты стал проблемой, Иван. Обычно Люцифер занимается такими как ты лично... Но сейчас все происходит по-другому. Теперь, такими ублюдками как ты, занимается внутренний круг.

Он попытался что-то сказать через скотч, но это звучало как бульканье, чтобы можно было что-то понять.

Пожав плечами, я говорю:

 — Не понял ни одного гребаного слова из того, что ты сейчас сказал. Я бы снял эту ленту с твоего рта, но тогда ты, вероятно, начнешь визжать, как шлюшка.

Оглядев девушку с ног до головы, я могу оценить по достоинству то, что мужчина видит в ней.

Ее ноги выглядят офигенно. Ее сажали в машину далеко не осторожно, поэтому ноги и слегка приоткрывшаяся промежность – чертовски жаркое зрелище.

Еще она выглядит слишком утонченно для такого человека, как Иван... Ее красота не искусственная, как у жены Ивана. Нет, этой девушки никогда не касался нож пластического хирурга.

Судя по тому, что я видел в ресторане… черт. Если бы она была моей, я бы никогда не выпустил ее из постели.

Он снова кричит на меня через полоску скотча, которой заклеен его рот, и могу сказать, что Ивану действительно не нравится, что я смотрю на его цыпочку.

К черту его.

Я перевожу на него взгляд, просто не в силах выносить весь этот шум, который он извергает, как гребаная недорезанная свинья.

Подавшись вперед, бью его кулаком в живот. Воздух резко вырывается из его носа, и он теряет ко мне все внимание.

Повернув голову к Питеру, говорю:

 — Вези нас на склад. Посмотрим, что хочет сделать Люцифер. Нужно вытащить эту кучу дерьма из машины. От него несет кислой водкой и мочой.

Я ничего не вижу. Сколько бы я ни моргала, света нет. Не могу разобрать, что меня окружает. Только темнота.

Этот проклятый мешок на моей голове заставляет меня задыхаться.

Сначала, когда меня схватили и бросили в машину, я была на грани гипервентиляции, паникуя по поводу этой ситуации, но быстро взяла себя в руки. Все, что паника давала мне, это собственное горячее дыхание на лице и это был полный отстой.

Проблема. Они не сказали этого напрямую, но понимаю, что речь обо мне. Что бы они ни планировали, я не должна была участвовать в этом.

Где-то рядом со мной сидит мужчина, человек с очень низким, грохочущим голосом, который держит мою жизнь в своих руках.

Если бы я могла просить или умолять, то сделала бы это. Я бы встала на колени и пообещала что угодно. Но все, что могу сейчас сделать, это сидеть на месте и молиться, чтобы они решили, что я не являюсь для них угрозой. Я никому не скажу о том, что произошло.

Им нужен только Иван... и, черт возьми, они могут его получить. Что бы они ни планировали для него, он, вероятно, этого заслуживает.

Мой рот на замке.

Я знаю, что бесполезно что-то пытаться сделать с этим.

Видите ли, я уже усвоила урок, имея дело с такими людьми. Они делают то, что делают, и им это удается, потому что они не боятся властей. Они сами – власть в Гарден-Сити. Соблюдающие свои собственные правила и творящие свое собственное правосудие.