— Мне об этом уже говорили… Я почему-то воспринимал это как должное, не задумываясь о причинах. Наверно, уже давно можно было догадаться о том, что у меня «жадная кровь»…

— Не кори себя. Я занимался с тобой несколько месяцев и тоже не смог это понять, — профессор достал из тумбы желтоватый листок. — Сейчас остаётся только вопрос, являешься ли ты основным наследником крови.

— Основной наследник это тот, кто может создавать метку крови?

— Да, — Кропоткин подвинул ко мне листок. — Капни одну каплю крови на бумагу. Если ты основной наследник, то мы увидим твою метку.

Я слегка надрезал ножом ладонь и сразу же закрыл рану регенерацией. Кровь растеклась по бумаге замысловатым узором.

— Значит, ты всё-таки основной наследник… Это хорошо и одновременно плохо. Возможно, тебя решат убить, чтобы осуществить ритуал передачи крови. Твоя «превосходная способность» хороша в контексте элитника, но слишком плоха для ассасина. Магов с высоким содержанием меланиса ты сильно не бафнешь. А преобразование дефаба в реальном бою тебе будет очень сложно реализовать.

— Ритуал передачи крови… Насколько это надежно?

— Надежность высокая, но если брать случай конкретно с тобой — пара-тройка отпрысков древних фамилий точно погибнет. Другое дело, что, возможно, ритуал просто сделает акцептора. Тогда придётся ждать следующего поколения, и не факт, что «превосходная способность» будет лучше твоей. Это самая настоящая рулетка.

— А лично вы как думаете — в проведении ритуала есть смысл? Теоретически, мы можем получить силу копирующего…

— Тебе не терпится сдохнуть? Если да — то лучше просто оставь акцептора и лезь всегда на передовую, — Кропоткин затушил сигарету и взял сразу ещё одну. — Моё мнение — надо найти вражеского акцептора и убить. Возможно, тогда у тебя проявятся ещё какие-то способности.

— Вы не ответили прямо на мой вопрос. Какой шанс, что после ритуала способность сменится на более хорошую?

— Ты думаешь, ритуалы передачи крови проводятся каждый день, и у нас очень много статистики? Я повторяю тебе — это рулетка.

— Но…

Кропоткин стукнул меня двумя пальцами по лбу.

— Я не буду обучать парня с задатками самоубийцы. Знай ценность своей жизни.

— Михаил Александрович, Я не хочу умирать, но если моя жизнь…

Кропоткин ещё раз стукнул меня по лбу.

— Это рулетка, Женя. Твоя смерть может всё ухудшить, а не улучшить.

— Назовите шансы того и другого.

— Пятьдесят на пятьдесят, — профессор откинул голову на спинку стула и задумчиво выдохнул сигаретный дым. — В Третью мировую у меня был очень хороший товарищ, с которым мы прошли почти всю войну. Он умер в 91 году. Буквально за месяц до подписания мирного договора с Вавилоном. Не поверишь — его тоже звали Женей… Знаешь, как он умер?

— Пожертвовал собой ради выполнения миссии или ради спасения товарищей?

— Нет, я убил его. По просьбе самого Жени. Нас зажали в капкан, и трое суток мы держали оборону в ущелье горы. Вырваться было абсолютно невозможно — на многие километры простиралась территория врага, а кальмой блокировалась вся телепортация.

На третий день у нашей четверки не осталось надежды спастись. Мы были буквально на пределе. Женя имел кровь, близкую к «жадной», и потому боялся, что враг сделает порчу крови. Ну знаешь, такую штуку, когда мужчину или женщину насильно заставляют делать детей. Мужчинам в этом плане полегче — отключить сперматозоидам оплодотворение может любой с должным контролем меланиса. Но у Жени это не получалось. Он попал в 0,1 % тех, кто не может этого сделать в принципе, — Кропоткин сделал глубокую затяжку. — Я отказывался до последнего, но в итоге Женя все же уговорил меня на его убийство. Через час к нам пришло подкрепление. Подожди я ещё час, Женя был бы сейчас жив, однако всё вышло вот так глупо.

— Вы не могли знать, придёт ли подкрепление. Возможно, оно бы не пришло, и вас действительно бы взяли в плен.

— Иногда надо принимать эгоистичные решения. Сколько прошло с 1991 года? Сорок восемь лет? — Кропоткин закурил ещё одну. — Я не помню дня, когда не вспоминал о своей ошибке… Окончательное решение о проведении ритуала скорее всего будет за тобой. Королева не сторонник сомнительных мер. В рулетку она играть не будет.

— Я склоняюсь к тому, что стоит рискнуть.

— Ты просто уникален, Женя… Говоришь о своей возможной смерти, как об эксперименте каком-то… — Михаил Александрович посмотрел мне в глаза. — Представь, как будет тяжело тем, для кого ты дорог. Их обиду, в случае, если твоя смерть будет напрасной.

— Есть вещи поважнее скорби.

— Не спорю. Но поставить жизнь на кон — это одно, а отдать её по глупости — совершенно другое. Вот о чём я говорю. Относись к своей жизни более бережно. Разве тебе не хочется поверить в себя, а не в какого-то парня, который примет твою кровь?

— Я исхожу из соображений того, что будет лучше для нашей страны. Если передача крови улучшит нашу военную мощь, то будет эгоистично оставлять себе силу ассасина.

— Если мы убьем вавилонского акцептора, то ты можешь получить новые способности.