С железной логикой сына спорить было трудно. Он прикусил мочку уха Джейс и спросил:

— Ты как смотришь на это?

— Я… Я не знаю. — Джейс была растеряна. — Наверное, так будет лучше…

Марк вздохнул, выбора-то особого и не было.

— Только имей в виду, все просто откладывается. Но не меняется. Малышня, — он кивнул детям. — Улеглись и закрыли глазки. Я скоро.

Он подтолкнул Джейс к кровати, а сам направился в ванную.

А на Джейс в этот момент как будто вылили ушат ледяной воды. Она легла, опустив голову на подушку, и тут же Габриэль прижалась к ней. Слышала, как Марк принимает душ и думала, что все это, наверное, как-то… не так. Плевать, что еще вчера ночью она была готова сама пойти к Марку. И плевать на то, что вытворяла тут, с ним, совсем недавно. Вспоминая их разговор на кухне, она понимала, что им руководила страсть, похоть, вожделение. Это можно было назвать как угодно. Она так надеясь услышать от Марка три слова. Три самых желанных слова. Да, конечно, «Я хочу тебя», это… Но это не совсем то, что надо, что должно было бы быть. Когда они целовались там, Джейс, с последним выдохом была готова закричать, что любит его. И любила все это время только его одного. Это было правдой. И ждала, что и он скажет ей в ответ, что любит её. Но Марк молчал. И она сдержалась. И сейчас понимала, что правильно сделала. Это не любовь, это желание. Он насытится ею, и все… Еще и посмеется, потом…

Она закрыла глаза, делая вид, что уснула, когда услышала, как Марк вышел из ванной и лег на свой край кровати. Прижал к себе сынишку, но усмехнулся:

— Не притворяйся, не выйдет. Они уснут, и мы можем пойти в гостевую…

Джейс открыла глаза, но старательно изучала рисунок на пижаме дочери.

— Марк, я думаю… — Он напрягся, потому что знал, что она сейчас скажет. — Знаешь, наверное, это и к лучшему, что дети пришли сюда.

— Это еще почему?

— Ну, ну, потому что, я боюсь, что мы спешим. Мы нормально общались всего один день и…

— И его будет достаточно! Джейс, я не намерен отступать! Какой в этом смысл? — он говорил громким шепотом, немного приподнявшись на локте. — Ты говорила, что готова устроить перестановку в своей квартире? Ты лгала?

— Нет. Но, я так думала, что мы бы…

— Не спешили там? Черта с два, Джейс! Не будь трусихой!

— Я не трусиха!

— Трусиха! Ты как та крольчиха из мультика, отрицаешь очевидное!

— А ты!.. А ты как тот хитрый лис! Ты специально!..

— Накинулся на тебя? Ты согласилась. Сказала «да», так что сейчас? Ну? Говори! И не смей отмачиваться.

— Просто, я думаю… Ты сам сказал, что не готов. Ну, что у тебя нет этих штук. А тут еще и дети. И…

— О! Только не говори мне, что ты веришь во всю эту белиберду! — он показала свободной рукой воздушные кавычки. — «Знаки»!

— Но так получается! все очевидно!

— Очевидно только одно, Джейс: нас тянет друг к другу. Всегда тянуло. Но ты со своей упертостью не хочешь этого замечать. Черт с тобой, Джейс! — Марк зло смотрел на неё. — Я готов заключить с тобой пари. Я умею ждать, ты знаешь это. Ждал твоего согласия полгода. А сейчас, я просто уверен, три дня, ну, максимум, неделя, и ты сама придешь ко мне. Сама, Джейс! А до этого момента, до твоего полного согласия, я к тебе и пальцем не притронусь! Трусиха!

— Этого не будет! и я не трусиха!

— Неделя, Джейс. А я с тебя еще и расписку возьму, что ты полностью осознаешь свои действия и их последствия. Ты будешь моей, Джейс. Сама этого захочешь. Да ты уже моя.

— Этого не будет! и ты самовлюбленный идиот, если думаешь иначе!

— Это будет, Джейс. А сейчас, перестань орать, пусть и шепотом. И спи.

Марк подхватил сына и отвернулся от неё.

Ну!.. Ну и пожалуйста! Джейс показала язык его спине и закрыла глаза. Он ошибается. Он убедится в этом спустя неделю. Да. И тогда она… Тогда… А на что они заключили это пари? Хотя, собственно говоря, какая разница? Он все равно проиграет.

Марк смотрел, как Габриэль отправляет в рот последний кусочек блинчика со спелой клубникой и сливками, облизывает каждый маленький пальчик, забавно задрав вверх голову, и попытался сдержаться от того, чтобы не рассмеяться. И это его дочь! Его маленькая принцесса!

Девчушка облизала последний пальчик и затрясла ручкой в воздухе.

— Дай! Дай мне салфетку! Мне надо вытереть!

— Подожди, — Марк взял дочь на руки и отнес к раковине, — давай-ка вымоем твои ручки.

Он включил воду и сам вымыл Бри её грязные ладошки. Сегодня они решили позавтракать на кухне, вместе с Консуэллой. Сидели за небольшим простым столом, слушали сказки старой мексиканки, и ели.

— Николас, — Марк оглянулся на сына. — Ты не уснул? Давай побыстрее.

— Пап, — мальчишка вздохнул, — я наелся. Я же сказал, что съем только омлет. Зачем еще и каша-то? — он поднял ложку и со шлепком опустил её в тарелку с вязкой субстанцией. Брезгливо сморщил нос и выдал: — Овсянка! Терпеть её не могу. И, вообще, каша — это девчачья еда.

— Каша, — Марк опустил Габриэль на пол, — это еда для всех. Овсянка, что б ты знал, особенно. Девчонкам она дарит красоту, а вот мальчишкам — силу. Главное на завтрак съесть кашу. А то так и останешься таким дохляком.

Он подошел к сыну и потрогал его руку, в том месте, где должны были быть, ну не сейчас, бицепсы.

— А ты свои кашей, что ли нарастил? — Ники недоверчиво посмотрел на отца.

— И кашей в том числе. — теперь была очередь Николаса умываться, сидя на его колене. — И знаешь, предлагаю тебе каждое утро делать зарядку вместе со мной. Пора уже! Мужик, как ни как! Пять лет!