– Твоя маска. Вот откуда.

– Правда? – Он улыбнулся. – Не понимаю.

Дуга ее бровей сжалась. Смех длился пару секунд – слишком мягкий и пропал слишком быстро.

– Ты. Кто ты вообще? – спросил Лорк.

– Я Лала Красная.

Такая же худая. Где-то маленькая девочка стояла над ним в пасти зверя…

Теперь рассмеялся Лорк:

– И что именно в моей маске меня выдало?

– Князь не мог нарадоваться, что заставит тебя ее надеть, с тех пор как передал приглашение через твоего отца и появилась крохотная вероятность, что ты прилетишь. Скажи, ты ее надел – и даешь ему наслаждаться гадкой шуткой – из вежливости?

– Все в масках. Отличная мысль, решил я.

– Понятно. – Ее голос чуть сбился с курса светской беседы. – Брат говорит, мы все встречались давным-давно. – Вернулся на прежний курс. – Я… я бы тебя не узнала. Но я тебя помню.

– Я помню тебя.

– Князь тоже. Ему было семь. Значит, мне было пять.

– Как ты жила последнюю дюжину лет?

– Изящно старела, пока ты гонял по Плеядам анфан-терриблем, хвастаясь тем, что родители нажили преступным путем.

– Гляди! – Он показал на людей, смотревших с того берега. Кто-то, видимо, счел, что Лорк помахал; ему помахали в ответ.

Лала усмехнулась и тоже помахала.

– Они хоть понимают, какие мы особенные? Я сегодня страшно особенная. – Она запрокинула голову, не открывая глаз. Веки подкрасились синими фейерверками.

– Эти люди – они слишком далеко, им не видно, как ты прекрасна.

Она снова на него посмотрела.

– Это правда. Ты…

– Мы…

– …сама красота.

– Ты не боишься, что опасно говорить такие вещи хозяйке вечера, а, капитан фон Рэй?

– Ты не боишься, что опасно говорить такое твоему гостю?

– Но мы уникальны, юный капитан. Если мы хотим, нам разрешается флиртовать с опас…

Фонари над ними погасли.

Из проулка донесся вопль. Гирлянда цветных лампочек сдохла. Лорк отвернулся от набережной; Лала сжала его плечо.

По всему острову огни и окна дважды мигнули. Кто-то зашелся криком. Потом иллюминация вернулась, а с ней и смех.

– Мой братец! – Лала покачала головой. – Ему же сказали: сеть не выдержит – но он настоял на электрификации всего острова. Решил, что электрический свет куда романтичнее прекрасных индуктолюминесцентных трубок, которые были тут еще вчера – и по требованию города должны вернуться завтра. Видел бы ты, как отчаянно он разыскивал генератор. Это милый музейный шестивековой экспонат, занимающий целую комнату. Боюсь, Князь – неизлечимый романтик…

Лорк накрыл ее руку ладонью.

Она посмотрела. И высвободила руку.

– Мне пора. Я обещала ему помогать. – Ее улыбка была не из счастливых. Пронзительное лицо вытравилось на его обостренных чувствах. – Не надевай больше маску Князя. – Она взяла с парапета райскую птицу. – Не надо показывать всем, что тебя оскорбили, только потому, что он хочет тебя оскорбить.

Лорк недоуменно посмотрел на пиратскую голову.

Глаза сверкнули фольгой из синего оперения.

– Кроме того… – ее голос приглушился, – ты слишком красивый, чтобы скрываться под этим пошлым уродством. – И она перешла улицу и стала растворяться в забитом переулке.

Он оглядел дорожку – и понял, что оставаться тут не хочет.

Перешел улицу за ней, нырнул в ту же самую толпу и, только пройдя квартал наполовину, понял, что идет следом.

Она и правда красивая.

Дело не в блажи.

Дело не в возбуждении от вечеринки.

Дело в ее лице и в том, как оно менялось и преображалось под ее слова.

Дело в бреши внутри его, столь явной теперь, потому что миг назад, пока они обменивались банальностями, эта брешь полнилась ее лицом, ее голосом.

– …И проблема со всем этим простая: никакой культурной цельности в основе. – (Лорк скосил глаза: грифон выступал перед серьезными броненосцами, приматами и выдрами.) – Движение от мира к миру таково, что нет уже настоящего искусства, одно только псевдомежпланетное…

В дверном проеме на полу – головы льва и лягушки. Внутри, во тьме, Дан – спина вспотела от танца – зарывается носом в девушку с плечами, усыпанными блестками.

А чуть дальше вглубь квартала Лала всходит по ступенькам за витым железом.

– Лала!

Он рванул…

– Эй, полегче…

– Осторожно! Куда ты…

– Охолони…

…Перемахнул через перила и загромыхал по лестнице вслед за ней:

– Лала Красная! – И сквозь дверь: – Лала?..

Широкие гобелены меж тонких зеркал обрубили эхо. Дверь у мраморного столика приотворена. Он пересек вестибюль, открыл ее.

Лала обернулась на вихрящийся свет.

Волны цвета потекли по полу, затопили комнату, отражаясь от мощных кристально-черных ножек мебели Республики Вега. Лишенная тени, она отступила.