— Немного. Да.

Развеселившись больше, чем следовало бы, он скатился с нее и помог ей встать.

— Я все еще впечатлен. И, может быть, мы все-таки найдем для тебя место в карауле. Независимо от того, что они тебе сказали. Хочешь, чтобы я поговорил с командиром за тебя?

Ее обнадеживающее выражение лица делало с его нутром самые странные вещи. Честно говоря, он никогда не видел никого красивее, а она не хвасталась своими способностями. Она была опытным бойцом.

— Ты можешь?

— Конечно. При одном условии.

— Каком?

— Пообедаешь со мной?

Ник глубоко вздохнул, когда понял, что видит, как впервые встретились Монакрибос и Рубати и как они начали свои обреченные отношения.

Монакрибос был первородным Малачаем, ведущим свою родословную до того, как началась письменная история. Жестокое убийство Рубати, совершенное ее одурманенным наркотиками и невменяемым мужем, по велению предательских богов, привело к проклятию и пророчеству Ника.

Его предок поклялся отомстить им всем за то, что они отняли у него. Он поклялся увидеть, как сгорит весь мир.

Сердце и душа своего мужа, Рубати была якорем, который держал первого Малачая в здравом уме и делал управляемым. Только она делала его «человеком». Как только она ушла, он потерял всякую человечность.

Именно ее ДНК, которой она наделила мать Коди, позволила Коди стать якорем Ника в будущем. И именно поэтому он был их единственной надеждой снять проклятие Малачая. Поскольку мать Коди была создана из крови Рубати, она одна успокаивала его. Все потому, что ее мать родилась в результате несправедливого убийства Рубати.

Боги неправомерно забрали жизнь Рубати, и поэтому, чтобы уравновесить это, Бетани воскресили без сердца, чтобы обеспечить справедливость вселенной.

Это было наследием родословной Коди. В ее семье все были богами справедливости и равновесия. Хтонианцы или полубоги.

Защитники человечества.

Тем временем предки Ника были разрушителями. Они были ненавистью и всей тьмой вселенной.

Воссоединив свои две родословные, Ник и Коди получили шанс отбросить ненависть и позволить Нику прожить свою жизнь не как разрушителю, а как защитнику.

«Ты еще не догадался?»

Ник задохнулся, услышав голос отца в окружающем его эфире.

— Адариан?

Что-то ударило его в грудь, сбив его с ног. Казалось, его сбил грузовик. Вздохнув, он заставил себя встать и приготовился принять еще один удар, когда понял, что это не то, о чем или о ком он думал.

Это был другой Малачай.

— Где ты? — взревел он. — Покажись мне, трус!

Его ослепил свет.

И из палящего сияния появился красно-черный крылатый зверь, преследовавший его в кошмарах. Тот, что с красными горящими глазами, за что он ненавидел его больше всего.

Не его отец.

Амброуз Малачай. Чудовище, которым он боялся стать.

Красив и уродлив одновременно, и однажды он сожжет мир. Или, по крайней мере, позволит ему пасть.

Ник вздрогнул, глядя на себя в бескрайнем небытии, которое парило между измерениями.

— Почему ты здесь?

Амброуз взглянул на его.

— Давай, малыш. Ты не такой дурак. Хотя дурак, конечно. Но задумайся на минутку.

Он поднял свои когтистые руки вверх. Черные когти устремились в небо, а его черные крылья расправились. В глазах же явно читались ненависть и злоба.

— Какие силы присущи нашему виду?

Ник нахмурился от вопроса Амброуза.

— Некромантия.

Это было одной из самых трудных для него вещей, и он все еще работал над ней. У него не получалось легко разговаривать с мертвыми.

Не говоря уже о том, что это было довольно жутко. И мертвые, как правило, раздражались всякий раз, когда он это делал. Они плохо относились к тому, что их побеспокоили. Почти как он, когда мама просила его вынести мусор.

Амброуз одобрительно кивнул.

— Что еще?

Первое, что он освоил, и единственное, с чем он родился, это то, что Меньяра не смогла связать или ограничить.

— Проницательность.

Эта способность позволяла читать сердца и правду об окружающих. Была ли это правда о том, что Ашерон в действительности был богом, или знание о том, что кто-то лгал ему, Малачай всегда мог видеть всё обо всём. Кем и чем всё было на самом деле.

Ничто и никто никогда не могли превзойти в этом Малачая.

Амброуз кивнул.