— Мне очень жаль.

 Я поглаживаю ее по макушке. Еще недавно ее головка была такой крошечной, что умещалась у меня на ладони, а теперь она выросла и полна мыслей, вопросов и сложных эмоций.

— Ты же знаешь, я слишком много работаю.

— Ну, есть же продленка. — Ее голос почти не слышен, когда она утыкается лицом в мою футболку.

— Да, но кто будет тебя отвозить на собрания скаутов? А Эби на уроки танцев? — Притянув ее ближе, я сжимаю худенькое тельце так сильно, как только могу, и добавляю: — Кроме того, вы будете скучать по маме.

— Нет, не будем, — выдает Фрейя.

— Не-а, — почти сразу соглашается с ней Эби, потому что для нее старшая сестра — ее герой, и она всегда на ее стороне… если только они не поругались.

— Почему ты не можешь просто вернуться домой? — спрашивает Фрейя.

Ком застревает в горле и слезы накатываются на глаза. Я уже отвечал на этот вопрос и легче от этого не становится.

Мне требуется несколько мгновений, чтобы взять себя в руки, и я выдаю свой стандартный ответ. — Потому что мы с вашей мамой в ссоре, помнишь? Так что будет лучше, если мы не будем жить вместе.

Фрейя сжимает кулак у меня под боком, и я понимаю, что она принимает мое объяснение. Но Эбигейл, приподнявшись на локте, кладет свою маленькую ладошку мне на щеку.

— Ты просто извинись, пап. — Она хмурится, словно не может поверить, что я до этого не додумался. — Тогда ссоре конец.

Я расплываюсь в улыбке. Житейская мудрость от пятилетнего ребенка.

— Мне бы очень хотелось, чтобы все было так просто, милая, — говорю я ей, и в этом нет лжи. Потому что, если бы Пейдж было достаточно простых извинений, я бы не лежал здесь, с моими детьми, задыхаясь от мысли, что они цепляются за меня, будто боятся, что я исчезну, лишь только они отпустят. Потому что за последний год я чертовски редко появляюсь в их жизни. И это, по общему признанию, только моя вина. Я сам решил переехать в город. Думал, что, как только окажусь вне досягаемости, Пейдж поймет, что на самом деле ей совсем не хочется быть матерью-одиночкой. И лучше пусть я буду рядом, готовый помочь, чем черт знает где. Я все просчитал, но не учел одного — моя упрямица жена воспримет это как вызов.

— Пора спать, — быстро говорю я, мысленно встряхиваясь, прежде чем высвободиться из клубка объятий маленьких ручек. Обернувшись, я вижу, что Эллиот ползет за мной, и мне удается поймать его тот момент, когда он чуть не падает с матраса.

— Эй! Ты куда? — шутливо спрашиваю его и поднимаю, чтобы оттащить обратно к изголовью надувной кровати.

— Не-е-е-т! — он пронзительно протестует и его визг становится все громче и громче. Как я могу положить его обратно к Фрейе и Эби? Они смотрят на меня с укором, потому что совместный сон с Эллиотом восторга у них не вызывает, даже тогда, когда он не впадает в истерику.

— Оставайся здесь, со своими сестрами. Договорились, приятель? — Одним быстрым движением я расстегиваю молнию на спальном мешке и укрываю его, подоткнув по бокам. Потому что мне совсем не хочется воевать с ним внутри палатки.

— Соса, — вопит он, его лицо краснеет, и он начинает толкаться и пинать спальный мешок. — Соса!

— Он хочет свою соску, — объясняет Эби, пытаясь помочь.

Я закрываю глаза, чтобы они не выдали мой гнев. Глубокий вдох. Я спокоен и держу себя в руках. И я не представляю в голове те ужасные вещи, которые готов пожелать своей, почти бывшей жене.

Когда я снова открываю глаза, мой сын уже отпихнул спальный мешок и подкатился к краю кровати. Обойдя матрас, я подхватываю его извивающееся и вопящее тело, не обращая внимания на протесты.

Итак, у меня два варианта. Я могу лечь обратно и удерживать его, пока он не заснет, а затем попытаться улизнуть, стараясь не разбудить.

Или я могу пожалеть себя. И я выбираю второй вариант, который позволит мне открыть одну из бутылок Modelo, которые мой отец положил в багажник своей машины.

— Ладно, — говорю я, поднимая Эллиота на бедро, — Идем со мной. Пожелай своим сестрам спокойной ночи!

— А почему он не ложится? — ворчит Фрейя, когда я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в лоб.

— Он не может заснуть. — придвигаюсь, чтобы поцеловать Эби. — Люблю тебя. Засыпай.

Схватив спальный мешок Эллиота, я выключаю фонарь и выхожу из палатки. Свободной рукой расстегиваю молнию, прежде чем отнести сына туда, где мой отец со своим псом сидит перед кострищем.

— Она выбрала чертовски удачное время, чтобы отучить его от соски — говорю я, устраиваясь в сетчатом походном кресле. Я готов к тому, что малыш на моих руках начнет сопротивляться. Но вместо этого он прижимается ко мне, его голова утыкается в подбородок, и я укутываю его в спальный мешок.

— Сомневаюсь, что вообще есть подходящее время для таких вещей. — Мой отец сцепляет руки за головой, спокойно наблюдая за мной.

В ответ на его заявление я лишь хмыкаю и киваю на шесть банок пива, стоявших рядом с его креслом.

— Не передашь мне одну, пожалуйста.

Достав бутылку, он откупоривает ее и протягивает мне со словами: — сегодня спросил у Пейдж о том бракоразводном деле, над которым вы оба работаете.

— И что? — Я замечаю, кроме бутылки, что я держу в левой руке, в упаковке так и осталось стоять пять из шести. Неужели мой отец сегодня решил стать трезвенником? — Что она сказала?