Сейчас самое время встать и уйти. Потому что я понимаю, чего он добивается. Он ждет, когда я поцелую его, чтобы потом сказать, что я сама сделала первый шаг.

Это такая расчетливая, манипулятивная, и… блестящая тактика. Это даст ему рычаг давления, повод злорадствовать, и он сможет сказать, что победил. Что он победил меня в игре, о которой я даже не подозревала.

И через много лет, если он вообще когда-нибудь вспомнит обо мне, его смазливая мордашка расплывется в ухмылке, от воспоминания, как Пейдж Уотерс не просто поддалась его чарам. Она сама набросилась на него и практически умоляла об этом.

Мне определенно нужно встать и уйти прямо сейчас.

— Нет, спасибо, — говорю я и пытаюсь оттолкнуть его руку.

Но он не убирает ее ни на сантиметр.

— Я забыл сказать, — доносится из темноты его бархатистый голос, — что почти уверен, твой образ хорошей девочки — это уловка.

Вот и все. Достаточно. С нетерпением, гневом и неохотным, но настойчивым желанием, закручивающимся в уродливое месиво внутри меня, я чувствую, как что-то ломается.

— Иди ты к черту! — выдавливаю я, а затем сгибаю руку и вонзаю ему в живот, мой локоть врезается в мягкую ткань его рубашки и твердые мышцы под ней, вырывая из него хриплый вздох. Я чувствую, как его тело слегка сгибается, и не жду, пока он придет в себя. Оттолкнув его, я спрыгиваю с кровати, хватаю клатч и беру туфли.

И уже в дверях, я слышу его тихий смешок, преследующий меня, дразнящий.

— Вот видишь?

Да уж. Твоя взяла, тупая ослина!

Я стискиваю зубы и дрожащими руками вожусь с замком, а затем рывком открываю дверь и выбегаю наружу, захлопнув ее за собой.

Он мудак, как я и подозревала.

И если он когда-нибудь снова прикоснется ко мне, ему лучше быть готовым к последствиям.

Глава 7

Логан

Наши дни

— Еще одну главу! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — Умоляет меня Эби, одаривая своим самым очаровательным взглядом, когда я вставляю закладку и захлопываю книжку.

— Уже поздно, милая, — говорю я, заправляя ее длинные и спутанные светлые волосы за ухо. — Я не хочу, чтобы завтра ты была не выспавшейся и раздражительной.

Походный фонарь наполняет палатку приглушенным светом. Надувной матрас под нами поскрипывает пластиком от каждого движения моих беспокойных детей. Эллиот, у меня на руках, надувает щеки, изображая свист, который я произвел до этого, читая главу из «Волшебного лекарства Джорджа», Роальда Даля (прим.ред.: Roald Dahl - Georges Marvelous Medicine). Книги, которая находится далеко за пределами его понимания, и поэтому мне пришлось применить звуковые эффекты, чтобы удержать его внимание.

— Мы завтра пойдем на рыбалку? — спрашивает Фрейя с отвращением в голосе.

— Дедушка уж точно собирается. И тебе лучше надеяться, что он что-нибудь поймает, потому что больше на ужин у нас ничего не припасено.

Фрейя изумленно смотрит на меня. — Серьезно?

— Угу. — я лгу, но не испытываю никаких угрызений совести. Ничего с ней не случится, если подождет до завтра, чтобы узнать, что у нас есть хот-доги и s'mores (прим.ред.: Смор — традиционный американский десерт, который дети готовят на костре во дворе или в летнем лагере. Состоит из двух крекеров Грэхема, поджаренного зефира и половинки плитки шоколада).

— Фу! — хнычет она и закрывает лицо руками, изображая душевную боль.

— Мама прочитала бы еще одну главу, — дерзко вступает Эби, пока я пытаюсь удержать на руках извивающегося, как червяк, сына.

— Нет, она бы не стала, — вставляет Фрейя, убирая руки от лица.

— Ну, — говорит Эби, бросая на старшую сестру гневный взгляд, — А папа прочтет, потому что он лучше мамы.

Я делаю вид, что у меня запершило в горле и пытаюсь кашлем прикрыть смех. Моя старшая дочь бесхитростна и прямолинейна, но Эби —это совсем другая история. Под ее милой и легкомысленной внешностью скрывается мастер манипуляций, который дал бы фору самому Макиавелли (прим.ред.: Никколо Макиавелли — итальянский мыслитель, политический деятель, философ, писатель, автор военно-теоретических трудов). Это вызывает у меня одновременно гордость и ужас.

— Конечно же, папа не лучше мамы, — говорю я, потому что не говорить гадостей друг о друге в присутствии детей — это единственное, о чем мы с Пейдж договорились. — И на сегодня чтения достаточно.

Пока девочки разочарованно вздыхают, Эллиоту надоедает сидеть у меня на руках, и он начинает сердито ворчать и всхлипывать. Я отпускаю его, и он садится на матрас, находит молнию спального мешка и начинает возиться с ней. Моя надежда на то, что Эллиот уснет к тому времени, как я закончу читать, быстро угасает. Он все еще бодр и энергичен, и я стискиваю зубы от мысли о соске, оставленной дома.

Черт бы тебя побрал, Пейдж!

Я пытаюсь подняться, но Фрейя останавливает меня, обнимая за плечи и опустив голову мне на плечо.

— Пап, а мы можем все время жить с тобой? — умоляюще спрашивает она дрожащим голосом.

— Да, можно? — Вмешивается Эби. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

Мое сердце на секунду сжимается и, кажется, готово остановиться. Время от времени Фрейя задает мне этот вопрос. Я выяснил, что это, как правило, совпадает с ее конфронтацией с Пейдж, но это не делает его менее мучительным.