Делайла замолчала, не в силах придумать себе оправдание. Она не знала, все равно не понимала, как можно срываться на ни в чем не повинных людях, но хотя бы до нее дошло, почему Стоунер превратился в такого омерзительного и жестокого человека. Жаль его маму – Делайла осознавала, каково терять близких, но ведь она не стала чудовищным орудием пыток, тогда почему Аавилл не справился? Наверное, потому что она играла другую роль с самого начала. Роль козла отпущения. А Вейн? Все-таки стоило сообщить ему, насколько он был неправ, когда поднял тему бывшей шайки Аавилла, потому что сейчас Делайла ощущала стыд и за него, и за себя.

А вот Орлеан, того и гляди, лишнего наболтал – руки ко рту прижал и хлопнул себя по лбу.

– Не волнуйся, будто бы мне нужно ему сообщать о том, что ты проболтался, – усмехнулась Делайла.

Орлеан с улыбкой пожал плечами и помахал ей рукой. Делла недоуменно обернулась и обнаружила, что они уже возле ее дома.

– Ты знаешь, где я живу?

– Я же Гарри Поттер, – провозгласил Файер с довольной миной.

Делайла засмеялась, покачав головой. И все-таки этот парень удивительный. Если бы они подружились, было бы замечательно. Но они из разных кругов. Мало ли чем все обернется.

– Пока, Орлеан.

– До встречи, патлатик, – ухмыльнулся парень, но, заметив непонимание, шепнул: – Это я о волосах.

* * *

«Carry on my wayward son

There'll be peace when you are done

Lay your weary head to rest

Don't you cry no more», – играло в наушниках, пока Делайла стояла в очереди в продуктовом магазине и думала о том, как здорово все-таки прошел ее день: Орлеан скрасил его, как мог, и Вейн позвонил, когда она явилась домой, и извинился за все, а потом они просто поговорили. Она узнала, что тот заболел, поэтому не пришел, но завтра обязательно явится. И, естественно, он поинтересовался ее самочувствием и остался жутко довольным, узнав, что у нее все хорошо, только вот в чем состояла причина такого веселья – до конца и не понял.

Улица развеяла всю ее радость. Темно, поздно, страшно. Рев байков, неожиданно бросившийся ослепительный свет в глаза, миг – и она прижата к стене с приставленным к горлу ножом. Сердце ушло в пятки, а затем резко вернулось на свое место и бешено заколотилось, отдаваясь дрожью и холодом во всем теле, стук его ясно разносился в голове; кровь ударила в мозг, душа отделилась дымкой от тела, забрав все силы с собой. Делайла словно смотрела на себя со стороны. Восемь мотоциклов окружили ее у стены. Сначала ей показалось, что это банда Аавилла, да только куда там, шайка Стоунера по сравнению с этой мафией была группкой сопляков, не более. Делайла вообще удивилась, как она что-то могла разобрать сквозь пелену страха, парализовавшего все ее тело до основания костей. Но способность говорить она точно потеряла.

– Ну, маленькая шавка, пора бы начать отвечать за разговор, – язвительно прорычал один из мужчин, который приставил нож к ее горлу.

Единственное, на что оставалась способна Делайла, так это на то, чтобы думать. Больше она ничего не могла. Тело не ощущалось, голос совершенно пропал, лишь мысли никогда не оставляли ее. Почти никогда. Да и, в принципе, такое ощущение она впервые испытывала.

– Вижу, что ты сейчас анализируешь информацию, – продолжал мужчина, – так я тебе подскажу: ты сегодня очень расстроила мою дорогую сестру Нерине. Я за нее любого порву, а тебя – как нечего делать по этой самой стене размажу.

Если бы Делайла могла, она бы сильно удивилась и обязательно стала бы рассыпаться в извинениях, но это не представлялось возможным. Страх все еще сковывал стальными цепями все тело и холодил ими кожу.

– Но сегодня я добрый, выпить не успел, делаю тебе первое предупреждение, – он сильнее сжал ее горло. – Только твоя беда в том, что я не настолько добрый, чтобы не оставить в память о себе сувенирчик. Ну, знаешь, чтоб не забывали, с кем дело имеют.

С этими словами коренастый убрал нож от горла Делайлы, и на тонкой шее остался надрез, из которого тут же выступили алые капли крови. Теперь кожа отзывалась ноющей болью, и Делла непонятно захрипела. Парень маниакально улыбнулся и, неожиданно для нее, приложился к окровавленной шее губами, касаясь ее языком. По телу пробежались гадкие мурашки, в организме словно забегали вредные бактерии, проникавшие через ядовитую слюну брата Эсли в кровь. Делайла сморщилась, дернулась и тут же сжалась от омерзения, грудь ее часто вздымалась. Ей было жутко стыдно, казалось, что от такой грязи ей никогда не отмыться. Как же унизительно… А он все не переставал терзать шею, и ужасно хотелось оттолкнуть его от себя, но она чувствовала, что будет только хуже. Остальные смеялись и хищно сверкали глазами.

– Скажи спасибо, что тебя не изнасиловали, – он назидательно вскинул голову вверх. – Что бы там моя сестрена ни говорила, а фигурка у тебя что надо. В следующий раз я не буду так любезен, ты же понимаешь. Не огорчай нашу семью.

Делайла, лишившись опоры, свалилась всем своим весом на колени, а затем и на бок, схватившись за голову и взвыв во весь голос. Плевать на редких прохожих, любопытно глазеющих в ее сторону, подходящих к ней, чтобы помочь! Во всем мире она ощущала себя самой униженной и несчастной. Черт, неужели ее ждет еще что похуже? Как сражаться за свою жизнь, если ее так и норовят отнять? И сколько бы Делайлу ни защищали, сколько бы она сама ни старалась выкарабкаться, исход один – угроза смерти. Как долго этот ад будет продолжаться? Сдашься – убьют, не сдашься – все равно убьют. Кто знал, может, когда все закончится, и если Делайла доживет до конца, ее ждет долгожданная награда в виде душевного умиротворения? Она не знала. И ни в чем не была уверена.

Пока Делайла приходила в себя, прошло, казалось, немало времени. Тот покой, который она так хотела получить, ей упорно не давали навязчивые прохожие, и все, что оставалось – устало от них отмахиваться и едва ли не умолять не вызывать полицию и скорую. Загреметь в больницу Делайле точно не улыбалось, равно как и всю ночь прозябать в отделении прокуратуры и отвечать на глупые вопросы. К тому же она совершенно не горела желанием познакомиться еще и с местным шерифом, папочкой Эсли. На сегодня с нее сполна хватило знакомства с этой безумной семейкой. Нет уж, от шока она и сама в состоянии оправиться, а полиция ей явно плохой помощник.