Но даже на уроке, когда Делайла, казалось бы, все для себя с Нерине решила, то есть встала на пути к решению проблемы, внимание ее вновь рассеивалось и ускользало. Словно существовала еще какая-то деталь, которую Делайла не могла заприметить и поймать. Что же ее беспокоило?

– Можно выйти? – подала неуверенный голос она.

Учитель обреченно указал на дверь и снова стал упиваться рассказом, а Делайла поспешила удалиться вон. В пустом, прохладном коридоре ей вполне могло стать легче. Она и не подозревала, что в учебное время у нее могли возникнуть какие-то проблемы, когда остальные находились на занятиях. Но…

– Я как чувствовал, что поймаю тебя, – донесся грубый тон до Делайлы, и она сразу оторвалась от окна. – Да у нас с тобой связь, как ни кошмарно это признавать.

– Стоунер, – презрительно сощурилась она и вросла в пол, стоило ей только увидеть, как он угрожающе к ней направляется.

Ну почему на нее так действовали его глаза? Даже Эсли, рекордсмен по запугиваниям и издевательствам, не обладала способностью так нагонять страх, как его навевал Аавилл. И если к Нерине можно было привыкнуть со временем, то Стоунер оставался для нее ожившим ночным кошмаром, который вроде и не наносит вреда напрямую, но заставляет нервы натягиваться, словно струны. Не зря ведь от него все шарахались, а некоторые старались подлизаться, лишь бы в будущем обеспечить себе безмятежную жизнь. И, возможно, Делайле еще не выпадал случай, чтобы Аавилл предстал перед ней во всей своей красе – в той самой, какой его часто описывали другие, но она понимала, что его все-таки стоило опасаться.

Пока Делайла стояла, одновременно завороженная глубиной глаз Стоунера и потерянная в догадках, чего же именно добивался от нее этот человек, он давно успел вжать ее в стену. От него исходил мороз – хотя на сей раз тело его горело, а дыхание опаляло ее щеку. Ужасно хотелось вырваться, убежать, не вспоминать о близости, что сейчас между ними пролегла. Стыдно, стыдно, стыдно, как же стыдно, но почему?..

«Чего ты медлишь, черт возьми…» – шумно выдохнула Делайла, чувствуя, как сердце разбивается в кровь о грудную клетку, а сбившееся дыхание перехватывает.

«Ты же убить меня хочешь, правда? Так убей, прямо сейчас! Прямо сейчас пронзи меня ножом!» – кричала ее душа, забившись в агонии ожидания. Тут-то Аавилл и схватил ее за плечи, не сводя с нее гневного взгляда. Он понимал, что им движет чувство ярой злости, неудовлетворенности – ведь эта наглая девчонка унизила его перед столькими людьми, подорвала его авторитет и продолжала ходить перед его носом, как нарочно; но не знал, что делать дальше, пусть и желал поставить ее на место.

В тот же момент Делайла встретилась со Стоунером взглядом и сильно похолодела, заметив в его глазах отражение себя и не сразу осознав, что та исходящая злость, которую она видит и чувствует, принадлежит не столько Аавиллу, сколько ей самой. И потихоньку становилось страшно, однако сейчас ее страх был довольно странным, отличным от того, какой она привыкла испытывать каждый день.

– Что тебе нужно? – еле собравшись с силами, невнятно пробормотала Делайла, однако тот понял ее.

– Для начала хочу знать, какого черта мой отец стал вдруг разбрасываться деньгами, – Стоунер тисками сжал ее запястья, пытаясь сделать больнее. Делайла начинала терять остатки самообладания.

О да, он очень хотел бы это знать. До безумия, до невыносимой мигрени в голове, от которой бы она разлетелась на тысячу кусочков. Отец… его омерзительный отец и вдруг каким-то образом связанный с Бертран. С Бертран, которую он, Аавилл, приметил для себя и ни для кого другого. Да, мысли о том, что эта грязная оборванка, возможно, принадлежала его папаше, заставляла его кровь в венах бушевать с неистовой силой. Наверное, поэтому он даже неожиданно для себя выловил Бертран в коридоре и прижал к стенке. Хотел заглянуть в ее глупые серые глаза, в которых несколько недель назад хоть и горела ярость, светилась и невинность, чистота. Чистота, что так обжигала Аавилла, как если бы демона уничтожала святая вода. Эти чувства… «Они нужны мне…» – шипело чудовище глубоко внутри Стоунера. Он должен был убедиться, что Бертран все та же.

– Откуда мне знать? – неожиданно рассмеялась Делайла, вжавшись в стену, только бы охладить себя и хоть немного отдалиться от Аавилла. – Тебя бы неплохо спросить об этом, вы ведь с отцом что с лица, что с характера одно и то же, у вас обоих даже поступки необоснованные.

Лучше бы она молчала. Казалось бы, куда уж ближе, но ее буквально припечатали к стене, снова, сильнее.

«Боже… отпусти меня, это ужасно…» – Делайла запрокинула голову, воздух кончался.

– А ну заткнись, – прошипел он ей на ухо, осторожно сжимая ее шею. – Я нисколько не похож на него, даже думать так не смей.

«Издеваешься? А что я вообще могу, по-твоему?» – Делайла еле оставалась в сознании. Теперь уж себя точно деть некуда, не удалиться от Стоунера, от ненавистного мальчишки, который ей жизнь отравляет, а она – ему. Жарко, господи, как жарко…

– Может, еще побьешь меня? – невесело ухмыльнулась она на последнем издыхании. На какой-то момент ей и правда показалось, что так оно и случится. Ее грудную клетку терзала нехватка воздуха, раздирала легкие до крови.

– Иди ты к лешему, Бертран, я в жизни не бил девчонок! – Аавилл скривился от омерзения и резко выпустил руки Делайлы, отошел от нее и в конце концов развернулся, чтобы уйти. По крайней мере, она сказала ему правду. Он это чувствовал. Он это знал. Ее глаза не лгали, а он ощутил явное облегчение.

Делайла прерывисто задышала, жадно глотая воздух и хватаясь за сердце, танцующее в бешеном ритме, раскаленное, полыхающее огнем. Да, Стоунер ушел так же неожиданно, как и пришел, но тот жар не покидал ее.

«Я определенно схожу с ума», – думала она, легонько стукнувшись головой о стену. Кислород все еще не восстановился полностью.

«Я наверняка уже слишком задержалась», – Делайла поправила волосы и, нахмурившись, заметила на запястьях синяки. Все же Аавилл хорошо постарался, что говорить – но вот только она не замечала, как сильно он ее сжимал – все это недоразумение, наоборот, только отвлекало, ведь ее чуть не задушили. Даже думать не хотелось о произошедшем.