– Я принял решение, - ответил он так холодно, как никогда.

Элеонор наклонилась и расстегнула молнию на своей спортивной сумке. Из нее она достала стек, который подарил ей Кингсли. Она взяла его за рукоятку, и когда Сорен потянулся к трубке снова, она резко ударила по столу.

– Я доминировала над Кингсли, пока тебя не было, - сказала она в ответ на его непонимающий взгляд.

– Ты что?

– Я доминировала над Кингсли, пока тебя не было, - повторила она.
– Несколько раз. Я причиняла ему боль. Порола его, резала его, жгла его и трахала в зад страпоном. И мне понравилось.

– Тебе понравилось.

– Мне понравилось. Я обожала каждую секунду. Сначала это меня пугало. Но как только я начала, я уже не могла остановиться. Чем больше я причиняла ему боли, тем больше мне хотелось причинить ему боли. Он купил мне этот стек в подарок, и я использовала его на нем.

– Ясно.

– Я свитч, - сказала она. – Может, даже не свитч. Может, я Доминант, и мне потребовалось так много времени, чтобы понять это. Но я не саба. Если я и уверена в чем-то, то в этом.

– Тогда чем, скажи на милость, мы занимались последние шесть лет?

– Мне нравится подчиняться тебе. Большую часть времени. Сегодня - ненавижу. Мне понравилось доминировать над Кингсли. И я хочу сделать это снова. Хочу делать это с другими людьми. Я хочу иметь собственного сабмиссива – может, Кингсли, если он позволит - и хочу причинять ему боль сколько могу, и так часто как могу, и так сильно, как могу.

Она произнесла эти слова, чтобы сделать больно Сорену, и когда сказала их, то поняла, что они были правдой.

Они молча смотрели друг на друга. Наконец Сорен заговорил.

– Нет, - сказал он.

– Нет, что?

– Я не разрешаю тебе доминировать над Кингсли снова.

– Разрешаешь? Не помню, чтобы спрашивала твоего разрешения доминировать над ним.

– Ты не спрашивала. И если бы спросила, я бы запретил. И говорю сейчас. Нет.

– Почему нет? Он тебе больше не нужен. Почему я не могу его заполучить?

– Не вздумай говорить мне, что я чувствую к Кингсли, Элеонор.

– Хорошо, тогда я скажу тебе, что я чувствую к Кингсли. Я хочу доминировать над ним как можно чаще. Я не сабмиссив. Я свитч.

Затем он взял у нее из рук антикварный деревянный стек с резной костяной рукояткой и разломал его на три части.

– Так же, - сказал он и швырнул один фрагмент через всю комнату, запуская его словно мальчишка-газетчик швыряет утреннюю газету.
– Абсолютно.
– Швырнул второй фрагмент.
– Несущественно.

Деревянные обломки стека с отвратительным треском ударились о стену и с грохотом упали на пол.

С губ Элли сорвался звук. Что-то вроде животного скулежа, похожего на звук, который она когда-то слышала от собаки после того, как ее сбила машина.

На налитых свинцом ногах она подошла к куче теперь уже бесполезных щепок и опустилась на колени. Один за одним она собирала осколки.

– Ублюдок, - сказала она, глядя на его со слезами на глазах.
– Это был подарок мне от Кингсли.

– Тебе запрещено иметь какие-либо контакты с Кингсли. Пока я не разрешу.

– Он подарил его мне. Он был мой. Не твой.

– Все что твое - мое, - ответил Сорен.
– Ты принадлежишь мне. Твое тело принадлежит мне. Твое сердце принадлежит мне. Твое будущее принадлежит мне. Твои решения - мои. Твоя жизнь принадлежит мне. Ты моя.

Элли не думала, что сможет это сделать. Она не думала, что у нее хватит сил встать еще раз. Но каким-то образом она нашла в себе силы и наконец поднялась на ноги.

– Я своя собственная.

– Что ты сказала?
– спросил Сорен, прищурившись на нее.

– Я своя собственная, - повторила она, прижимая к груди обломки стека. Она повернулась к нему спиной и пошла прочь.

– Куда ты идешь?
– крикнул Сорен.

Элеонор не ответила. Она продолжала идти. Она прошла по коридору и спустилась по лестнице. Нашла свое пальто и сумочку, и направилась к задней двери.

– Элеонор, куда ты собралась?
– спросил Сорен укоризненным тоном. Ты никуда не пойдешь, говорил его тон. Мы с тобой оба знаем, что на самом деле ты не уйдешь.
– Элеонор, вернись сейчас же.

У двери она остановилась и обернулась. Она посмотрела на Сорена и произнесла последнее слово.

– Бармаглот.

Глава 30

Север штата Нью-Йорк

Элли посмотрела на Кайри, лицо которой было в слезах.