– Я написала книгу, - наконец сказала она.
– Кое-кто заинтересован в ней. Но мне нужна работа. Есть какие-нибудь вакансии в «Запонках»?
– спросила она. «Запонки» - частный клуб-салон для бондажа, который Кинг открыл три года назад.

– Я продал «Запонки» за десять миллионов, пока тебя не было. Очень ценная недвижимость.

– Ладно. Что насчет «Le Cirque»?

– Продан. Двадцать миллионов.

– Твоя империя сокращается.

– Au contraire. Просто изобретаю себя заново.

– Могу я помочь?

– Вероятно, можешь. Но сначала... скажи мне точно, что тебе нужно.

– Деньги.

– Я могу дать тебе деньги.

– Я не хочу, чтобы ты давал их мне просто так. Я хочу заработать их. На самом деле они не мои, если я не заработаю их сама.

– И она говорит, что у нее нет гордости.
– Кингсли усмехнулся, но не Элли. Она посмотрела на него холодным и жестоким взглядом, таким же безжалостным, каким Сорен когда-либо смотрел на него.

– Я пойду, - сказала Элли, вставая. Но Кингсли положил ногу ей на бедро.

– Сидеть, - приказал он. Он знал, что если позволит ей уйти из его дома сегодня вечером, то никогда больше ее не увидит.

– Сижу, сэр, - ответила она. Каждый раз, когда она говорила «сэр», ему казалось, что она насмехается над ним. Она всегда издевалась над ним и ему это нравилось.

– Скажи мне вот что... чем ты хочешь заниматься?

– Всем, что позволит оплатить счета, - ответила она.

– Что угодно, ch'erie? Хоть что-нибудь?

Она поморщилась от ch'erie. Очевидно, она была не в том настроении, чтобы поддаваться очарованию.

– Просто работа, Кинг. Я буду официанткой в клубе, буду мыть полы - мне плевать.

Он наклонился и взял ее за подбородок. На секунду она испугалась. Но затем страх рассеялся.

– Non. Не официантка, ни прислуга.

– Тогда кто?

– Тебе нужны деньги. Ты уже стоишь целое состояние, - сказал он. С ее лицом, телом, репутацией и правильной подготовкой она сидела на золотой жиле и даже не подозревала об этом. Мужчины отдали бы правую руку на отсечение, чтобы поцеловать ноги этой женщины. И что еще лучше, они отдали бы все свои кошельки. Все в их мире знали о ней как о сабмиссиве Сорена. А это означало, что все в их мире знали о ней. Один только фактор любопытства заставил бы их выстроиться в очередь на весь квартал.

– О чем ты?

– Извращения – это своего рода валюта. Ты бы удивилась, если бы узнала, что это может тебе дать.

– Ты хочешь, чтобы я подчинялась за деньги? Ладно. Как ты говоришь, если готова быть выпоротой бесплатно, почему бы не получать за это деньги.

Он покачал головой, цокнул пальцем прямо ей в лицо.

– Никакого подчинения. Нет, если мы оба хотим жить, - сказал он, и Элли понимающе улыбнулась. Сорен убьет их обоих голыми руками, прежде чем позволит своей Малышке подчиниться другим мужчинам за деньги. Он может убить их обоих голыми руками в любом случае, поэтому, если им суждено было умереть, то почему бы не с плетью в руках.

Кингсли представил сцену, сцену, где эта женщина стоит в полный рост, в черных кожаных ботфортах, зашнурованных до бедер, со стеком в руке и садистским блеском в глазах. Он не знал более жестокого садиста, чем Сорен, и никогда не видел более красивого Доминанта, чем Элли.

Элли тоже была жестока в ее собственном смеющемся стиле. Сорен серьезно относился к боли. Элли - нет. Он причинял боль, потому что был вынужден. Она причиняла боль, потому что сама этого хотела. И когда она хотела причинить боль, ты хотел получить эту боль.

– Элли... ch'erie... Ma^itresse, - сказал он, приподнимая ее подбородок, чтобы встретиться с ней взглядом.
– Ты больше не будешь служить.

– Тогда какого черта я буду делать?

Кингсли низко наклонился, словно собирался поцеловать ее. Вместо этого он приблизил губы к ее уху и прошептал:

– У меня есть идея получше.

Глава 36

2015

Шотландия

– А остальное - история, - сказал Кингсли.

Нора протянула руку, и они с Кингсли чокнулись бокалами.

– Еще один тост, - сказала Нора. Кинг снова протянул свой бокал.

– За что?
– спросил Кингсли.

– Ты выбил из него все дерьмо, - рассмеялась она и посмотрела на Сорена через плечо. Он пристально смотрел на нее.

– Это больно, - ответил Сорен.
– Я не мог сделать полный вдох в течение двух недель.

– От меня сочувствия не получишь, блонди, - ответила Нора.
– Однажды в твоем подземелье ты вывихнул мне запястье, и я не могла две недели мастурбировать.