– Ты сама вывихнула свое запястье.

– Потому что ты щекотал меня.

– Если бы ты отнеслась к этому как хорошая девочка, и не дергалась так...

– Как я терплю его двадцать два года?
– спросила она у Кингсли.

– Божественная тайна, - ответил Кингсли. Все еще смеясь, он посмотрел на Сорена.
– Ты знаешь как. Это был год, когда я встретил Джульетту, чуть не убил из-за нее мужчину, вернулся домой и вернул все, что потерял, а потом еще кое-что.

– Хороший год для тебя, - ответил Сорен.

– Тяжелый год.
– Кингсли встретился взглядом с Норой.

– Очень тяжелый год, - согласилась она.

– Ты когда-нибудь снова разговаривала с Кайри?
– спросил Сорен.

– Нет.
– Нора допила последние капли вина и уставилась на дно опустевшего бокала.
– Я долго злилась на нее за то, что позволила мне уйти без нее. Затем злилась на себя за то, что была настолько глупа, ожидая, что она уйдет со мной. Я позволила церкви забрать тебя. Может, я думала, что Бог в долгу передо мной.

– Она осталась в ордене?

– Да, насколько я знаю. Когда закончит свое послушничество, она вернется в аббатство Моникан в Северной Калифорнии. Возможно, она все еще там. Или ушла. Однажды я спросила о ней у своего агента, но они больше не общаются.

– Ты думаешь о ней?
– спросил Кингсли.

– Иногда. Не часто. Что было, то было. Теперь прошло. Как только я вернулась в твой особняк... все это было похоже на еще один сон. Честно говоря, я даже не думаю, что Кайри была склонна к БДСМ. Она просто хотела быть с кем-то до того, как произнесет свои финальные клятвы, и когда я решила уйти, она знала, что ей придется лгать, чтобы отпустить меня без нее. Сегодня вечером я впервые за много лет подумала о ней. Замок напомнил мне аббатство. Хотя...
– она улыбнулась своему окружению, - кровати намного больше.

– Хвала Богу за это, - сказал Кингсли.
– Не могу трахаться на односпальной кровати. Я уже давно не ребенок.
– Кингсли посмотрел на Сорена, который лишь покачал головой в притворном отвращении.

– Вам двоим нужно немного побыть наедине?
– Спросила Нора.
– Могу пойти проверить торт. И попробовать его на вкус. Весь.

– Останься, - ответил Сорен.
– Если он слишком устал для Джульетты, он слишком устал и для меня.

– Неправда, - ответил Кингсли.
– Мне не нужен стояк, чтобы доминировать.

Нора застонала, рухнула на бок и накрыла голову подушкой.

– Мне не нужно это слышать, - сказала она из-под подушки.

Сорен убрал подушку и посмотрел на нее сверху вниз.

– Повзрослей, - сказал он.

– А нужно?

Она снова села и начала говорить что-то вроде «Пожалуйста, не делай мою жизнь еще более странной, чем она есть», когда в дверь постучали.

– Я знаю, что он там.
– Из-за двери донесся голос Джульетты.
– Ты не можешь прятаться вечно, французский трус.

– Входи!
– крикнула Нора, прежде чем Кингсли успел ее остановить. Джульетта вошла с Селестой на руках.

– Я не прятался, - ответил Кингсли.
– Мы предавались воспоминаниям. Этим занимаются перед свадьбой. И почему она не спит?
– спросил он, забирая Селесту из рук Джульетты.
– Почему вы до сих пор не спите, юная леди?
– спросил он на французском.

– Твоя дочь ждет поцелуя на ночь, - ответила Джульетта. – И я тоже.

– Я не устала, - сказала Селеста, обнимая его за шею. Она была прекрасной маленькой девочкой, которая действительно пошла в мать, особенно в своем характере. И она определенно держала своего отца в своих крошечных коготках, как и ее мать.
– Я не могу уснуть, пока ты не поцелуешь меня.

Кингсли поцеловал ее в кончик носа.

– Лучше?
– спросил он.

– Еще.

Он поцеловал ее снова.

– А теперь спать.

– Еще нет, - сказала Нора.
– Она и меня должна поцеловать перед сном.

– Поцелуй своих тетю и дядю, - сказал Кингсли, хлопая ее по попке в крошечной розовой пижамке. Нора протянула руку и помогла Селесте пройти по смятым простыням и грудам подушек на кровати.

– Ты готова к завтрашнему важному дню?
– спросила Нора, заглядывая глубоко в ее темно-карие глаза.
– Ты приготовила лепестки?

– Я готова, - ответила она, торжественно кивая. Она протянула свою маленькую ручку и положила ее на шею Норы.
– Qu’est-ce que c’est?

– Ты знаешь правило, - напомнила ей Нора фальшиво строгим голосом. Селесту воспитывали на двух языках, и научить ее тому, что не все говорят по-французски, было самой трудной частью процесса.
– Французский с Maman и Papa, английский - со всеми остальными.

Селеста зарычала.

– Задай свой вопрос еще раз, - сказала Нора.

– Что это?
– Селеста похлопала по ошейнику Норы.
– Эта штука у тебя на шее.