Ее тело горело от жара его тела и своего. Руки ныли от того, что их так крепко держали. И когда она подумала, что больше не выдержит ни минуты, Гриффин толкнул ее на спину и начал вколачиваться в нее резкими и грубыми толчками, от которых она стонала. Кровь прилила к ее бедрам, когда она шире раздвинула их для него. Ее сердце глухо стучало в груди. Она напрягла живот и приподняла бедра, пока он не оказался так глубоко внутри нее, насколько мужчина мог погрузиться. Наконец она задрожала под ним, и безудержный и мощный оргазм сотряс ее до основания. Вдалеке она поняла, что Гриффин кончает по последним и жестким его толчкам.

Все закончилось, финиш, и все же Гриффин оставался внутри нее.

– Пока нет, - сказал он, когда она заерзала под ним от неудобства. Он прижал ее к сидению, пригвоздил, и она не могла пошевелиться, пока он не двинется. Их взгляды встретились и на секунду ей показалось, что она увидела в них нечто большее, чем дружба, больше, чем страсть. Но он моргнул, и все исчезло. Гриффин вышел из нее и осторожно снял презерватив.

Кингсли посмотрел на Сорена. Сорен посмотрел на Кингсли.

Кингсли поднял восьмерку.

Сорен поднял семерку.

– Черт, - сказал Гриффин.
– Я надеялся хотя бы на одну девятку.

– Ты не придерживался своей позиции, - ответил Кингсли.
– Поработай над приземлением.

– А ты можешь лучше?
– Скептически спросил Гриффин, вытер себя салфеткой и застегнул брюки. Трахнуть ее более тщательно и с большим удовольствием, чем это сделал Гриффин будет непросто.

– Конечно, могу, - ответил Кингсли. Он свистнул, подзывая ее к себе. Элеонор сползла с колен Гриффина и перебралась к Кингсли. Она ждала, стоя на коленях на полу между колен Кингсли. Он протянул руку и постучал по подбородку, сигнал, не требующий объяснений.

Она расстегнула молнию на его брюках и взяла в рот его твердый член.

– Видишь?
– сказал Кингсли.
– Практика доводит до совершенства.

Пока она массировала и лизала его языком, он гладил ее по волосам. Он приподнял черную копну, и она почувствовала легкое прикосновение трости к своей спине и вздрогнула, старательно сдерживая дрожь. Она знала правила этой игры. Она делала минет Кингсли, а Сорен причинял боль ей тем или иным способом, и ни в коем случае ей нельзя было причинять боль Кингсли. Другими словами... никаких укусов.

Сорен снова ударил тростью, тонкой пластиковой тростью, которая облизывала ее кожу, словно языки пламени.

Элеонор заставила себя сосредоточиться на удовольствии Кингсли и не обращать внимания на собственную боль. Эта пытка была идеальной. Несколько стонов дискомфорта – все, что она позволила себе. И тем не менее трость била и била, раз десять или больше. Наконец удары тростью прекратились. Кингсли схватил ее за волосы и заставил посмотреть на него.

– Хорошая девочка, - сказал он на французском. Bien fille. Она улыбнулась, и он обхватил ее подбородок, поднимая ее с пола. Он обнял ее за талию и расстегнул молнию на юбке. Через несколько секунд она была полностью обнажена, если не считать белых туфель на высоких каблуках. Кингсли кивнул головой на сидение.
– На четвереньки, - мягко приказал он. Сорен пересел на другое место, и теперь только они вдвоем были на сидении. Хорошо, потому что им нужно пространство, особенно когда она заняла позу и Кингсли вошел в нее сзади.

Несколькими неглубокими движениями он подготовил ее к полному проникновению. Ей действительно нравилось, как Кингсли трахал ее. Ему нравилось не торопиться, заставлять ее извиваться и умолять об оргазме. Даже сейчас он медленно двигался. Длинные медленные толчки, которые наполняли ее, и наполняли, и наполняли. Он опустил руку между ее бедер и прижал два пальца к клитору. Он нежно потер набухший узел, пока она не зависла на краю очередной кульминации.

– Пожалуйста, - простонала она.

– Кончай, - сказал он, даря свое разрешение. Она кончила с хриплым стоном, но а Кингсли - нет. Он продолжал вколачиваться в нее еще долго после ее оргазма.

– Хвастун, - услышала она Гриффина, и улыбнулась в сложенные руки. Кингсли покинул ее тело и снова поставил ее на колени. Она снова взяла его в рот, лаская его языком и губами, пока он не кончил ей в рот, а его пальцы не сжали ее плечо от интенсивности оргазма.

Измученная и истощенная, она опустилась на пол, положив голову на внутреннюю сторону бедра Кингсли. Его пальцы запутались в ее волосах и ласкали затылок.

Гриффин поднял девятку.

Сорен поднял восьмерку.

– Ты еще хуже, чем русский судья, - сказал Кингсли, свирепо глядя на Сорена.

– Это была не самая лучшая твоя работа, - без сожаления сказал Сорен.

Кингсли покачал головой.

– Диванные критики.

Элеонор подняла голову и встретилась взглядом с Сореном. Его глаза были яркими и сияли, полные тайного веселья. Он свистнул ей, подзывая к себе, как хозяин зовет собаку. Гриффин освободил место рядом с Сореном, и она поползла к своему хозяину, к своему господину, своему любовнику, своему сердцу.