– Спасибо вам за помощь, - сказала она.
– Приятного дня.

С холодной отрешенностью она наклонилась и подняла холщовую сумку за ручки, развернулась и пошла прочь от него. Кингсли это не понравилось. Совсем.

– Как тебя зовут?
– спросил он, нагнав ее трусцой.

– Почему ты спрашиваешь?

– Без причины.

– Если у тебя нет причин желать знать мое имя, то и у меня нет причин называть его тебе.

Кингсли поморщился. Она подловила его.

– Прости. У меня нет причин для большей части того, что я делаю. Если ты спросишь, почему я вообще нахожусь на Гаити, я не смогу ответить.

– Тогда я не буду спрашивать, - ответила она. Она снова начала идти.

– Могу я понести твою сумку?
– спросил он, подстраиваясь под ее темп, чтобы не отставать от нее. У нее были великолепно длинные ноги и энергичная походка.
– Она выглядит тяжелой.

– Она очень тяжелая. И нет, ты не можешь нести ее за меня.

– Ты бы хотела, чтобы я отстал от тебя?
– спросил он, не желая признавать свое поражение, но готовый признать его в случае необходимости.

Она остановилась и посмотрела на него. Долгим изучающим взглядом. Он был рад, что был в темных очках, ее взгляд был таким пронзительным, таким проницательным, что он почти отшатнулся от нее.

– Нет, - наконец ответила она.
– Тебе не нужно оставлять меня в одиночестве.

– Тогда я пойду с тобой, если позволишь.

– Позволю, - ответила она и снова начала идти. Кингсли шел рядом и перестроил свою стратегию.

– Я Кингсли, - сказал он.

– Правда?

– Да. Так меня зовут.

– Просто Кингсли?

– У меня есть фамилия. На самом деле две. У тебя есть имя? Фамилия? Второе имя?

– Да.

– Хорошо. Если бы у тебя не было имени, я бы дал тебе одно. У меня есть лишние.

Это вызвало у нее улыбку. Небольшую, но он примет все, что сможет получить.

– Джульетта, - сказала она.
– Меня зовут Джульетта.

– Прекрасное имя. У тебя есть фамилия?

– Да.

Когда она не ответила, он оставил эту тему разговора. Ему нужна была новая стратегия.

– Кстати, ты прекрасно говоришь по-французски.
– Кингсли считал, что в таких ситуациях комплименты обычно срабатывают.

– А твой - нет, - ответила она.
– Должно быть, ты живешь в Америке.

– Да. Я уже много лет не был во Франции. Так заметно?

– Заметно.

– Продолжай говорить со мной на своем идеальном французском и, возможно, мой французский улучшится.

– Мне нечего сказать.
– Она снова замолчала.

Ей нечего сказать? Вот, черт. Кингсли мог бы с уважением отнестись к этому заявлению, и они бы пошли в тишине. Но ему не нравилась тишина, особенно с этой женщиной, ее голосом и идеальным французским. Поэтому вместо соблюдения тишины, он нарушил ее. Драматично.

– Сегодня утром я трахался с восемнадцатилетней девушкой, - заявил Кингсли.
– И прошлой ночью, хотя был слишком пьян, чтобы запомнить большую часть.

– Ты все еще пьян?
– В ее голосе звучало крайнее отвращение к нему, но, по крайней мере, она говорила, так что отвращение было лучше, чем ничего.

– Послушай, я вовсе не горжусь собой. Я не собирался ее трахать. Это была случайность.

– Случайность?
– повторила она. У нее был низкий голос, и все что, она говорила, звучало как тайна.
– Разве не такое оправдание мужчины используют, когда делают что-то глупое и не хотят брать на себя ответственность? Такого рода случайность?

– Она не сказала сколько ей лет.

– А ты спрашивал?

– Нет… - признался он.

– А сколько тебе лет?
– спросила она.

– Тридцать девять.

– Достаточно взрослый, чтобы понимать.

– Да. Понимаю. Я больше никогда этого не сделаю, - ответил он, в надежде выманить у нее улыбку.

– Мне все равно, - ответила она.
– То, что ты делаешь, не имеет для меня никакого значения.

– Я бы хотел, - ответил он.

– Почему?

– Я хочу тебе понравиться, - признался он.
– Нравлюсь?

– Пока нет. Почему ты хочешь мне понравиться?

– Потому что ты самая красивая девушка, которую я когда-либо видел.

Она остановилась и повернулась к нему.

– Это глупая причина желать кому-то понравиться.
– Она покачала головой и продолжила путь.

Кингсли смотрел ей вслед несколько секунд, прежде чем догнать ее.

– Знаю, - признался он.
– Но я же мужчина и почему-то чувствую себя сегодня восемнадцатилетним.

– Эта восемнадцатилетняя девушка заразила тебя своей незрелостью?